"Ирвин Шоу. Задумчивая, мило оживленная" - читать интересную книгу автора

стандартный нос, как и полагается начинающей киноактрисе? - спросила
Кэрол.
Старик печально улыбнулся:
- Более или менее так.
- И что тогда?
- Тогда я подпишу с вами контракт. И смогу вам предсказать достаточно
многообещающее будущее там, на побережье.
"Достаточно, - заметила про себя Кэрол. - Достаточно многообещающее.
Даже в предсказаниях своих он не хочет мне лгать". И она представила себе,
какие видения проносятся сейчас перед глазами этого старика, представила
так ясно, словно он облек их в слова. Хорошенькая девочка с ее приемлемо
подстриженным носом и контрактом в кармане, которую фотографируют для
рекламы купальников, эпизодические роли, потом, может быть, роли побольше
в фильмах, что похуже, и так два, три, четыре года, а затем пожалуйте за
ворота, надо освободить место другим хорошеньким девочкам - они помоложе,
они нам больше подходят.
- Благодарю вас, - сказала Кэрол, - но мой теперешний, кривой и длинный
нос мне чем-то ужасно дорог.
Теперь старик встал, он кивнул ей с таким довольным видом, что было
очевидно: если и не от имени компании, то от своего собственного имени он
готов поздравить ее с этим решением.
- Да, - сказал он, - для сцены ваш нос безупречен. Больше чем
безупречен.
- Хочу вам открыть один секрет, - так искренне, как с этим старым
человеком, Кэрол еще ни с кем не разговаривала в этом городе. - Знаете,
почему я пришла сюда, к вам? Если сделать себе имя в кино, намного легче
пробиться в театре. А мне нужен именно театр.
Старик смотрел на нее пристально, сперва удивленно, потом с одобрением,
отдавая должное ее искренности.
- Ну что ж, - сказал он галантно, - тем лучше для театра, - и добавил:
- Так я вам позвоню в другой раз.
- Когда это будет?
- А когда вы будете звездой первой величины, - сказал он беспечно, - я
позвоню вам и предложу все золото мира, только бы вы согласились у нас
работать.
Он протянул руку, и Кэрол пожала ее. А он взял ее ладонь, подержал в
своих - больших и розоватых, - слегка похлопал по ней, на мгновение на
лицо его легла тень воспоминания обо всех храбрых, честолюбивых и
хорошеньких девушках, которых он встречал за последние тридцать лет, и оно
стало печальным и сердитым.
- Вот жизнь, будь она проклята, а? - сказал он.


- Мне тоже ужасно дорог твой теперешний нос, - заявил я, когда Кэрол
закончила свой рассказ. - И твои теперешние волосы. И губы. И...
- Осторожней, - сказала Кэрол, - не забывай, пожалуйста, что прежде
всего ты мне нравишься потому, что ты сдержан и благовоспитан.
Ну что ж, я был сдержан и благовоспитан, правда, недолго.
Как ни верила Кэрол в свой талант, она ухитрялась держать эту веру при
себе. Женщина-фанатик, - так объяснила мне Кэрол однажды вечером, -