"Валентин Шатилов. Филумана " - читать интересную книгу автора

папино наследство.
На этот раз я не стала пробираться по узким боковым тропиночкам на
женскую половину, а гордо взошла по парадным ступеням прямо в высокий,
гулкий вестибюль отцовских теремов.
Вокруг по-прежнему не было ни души. Но в то же время я явственно
ощущала, что вокруг были люди. Стоило прикрыть глаза - и светящиеся клубки
их мыслей загорались вокруг, как созвездия крохотных шаровых молний.
В одной стороне таких молний скопилось довольно много - целое озерцо
огней. Я направилась туда.
Это был угрюмый в своей темной громадности внутренний двор. Чадили
факелы. По углам прятались тени, колеблющиеся будто в подпитии.
Многочисленная теремная челядь стояла спиной к двери, из которой я
появилась, и лицом к помосту, где несколько слуг устанавливали громоздкий
багрово-красный трон - почти такой, как в тронном зале, только поменьше.
Явно намечалось некое мероприятие, куда организаторы меня не удосужились
позвать. Что ж, тем более стоит поглядеть!
Вскоре явился и хозяин трона, как всегда весь в красном. Он был суров
ликом, ничто, в том числе и мысли, не указывало на только что пережитый
любовный экстаз. В его мыслях я прочла желание убивать, столь сильное, что
мне стало зябко. Судя по лыцаровым мыслям, предстояла казнь. Смущало только
отсутствие на помосте плахи, виселицы или еще чего-нибудь этакого.
И еще отсутствовал приговоренный. Но как только на помост понуро
взошла Алевтина, я сразу поняла, ради кого все затеяно. Плечи моей
несостоявшейся убийцы были понуро опушены, руки висели плетьми, двигалась
она как механическая заводная кукла, и в голове была полная пустота
Я зажмурилась, пытаясь сосредоточиться на ее мыслях, но
сосредотачиваться было не на чем. Зрительный образ Алевтины резко отличался
от вихрящихся разнообразными мыслями образов остальных присутствующих. Он
был сродни круглому молочно-белому плафону, внутри которого стоваттной
лампочкой горело одно слово: "Да!"
Только это "Да!" - и ничего другого. Может быть, таким образом
расшифровывалась бесконечная покорность, охватившая ее сознание?
Голос Георга разнесся над безмолвной толпой:
- Все знаете, что сегодня случилось? Знаете. Чудо. К нам явилась
княгиня. Которая завтра станет моей женой.
"Ну это вряд ли!" - скривилась я. Впрочем, и у Георга при слове
"женой" ничего радостного в мозгах не мелькнуло. Одно злобное напряжение,
полыхающее, как красный сигнал тревоги.
- И все так и будет, но... - Голос господина лыцара исполнился
глубокой печали. - Свершилось преступление. Я должен был преподнести
княгине знак ее княжеского отличия - Филуману. Вы знаете, что она всегда
хранилась на самом почетном месте: за образами в княжеской часовне. В
дорогом ларце. Я был уверен: когда-то придет тот, кому предназначена
Филумана, и молил Бога, чтоб это произошло скорее. Я берег нашу Филуману,
чтобы торжественно, со всей пышностью, как и подобает, вручить ее княгине.
Ложь была просто чудовищной. Знай Георг заранее, что меня признает
папина княжеская гривна, - умертвил бы сразу по прибытии! Как, собственно,
и собирался. Его обманул мой пол. Он даже представить не мог такого
извращения, как гривна на тоненькой бабьей шейке! Однако придуманная сейчас
Георгом небылица была столь несообразной, что даже могла сойти за правду.