"Валентин Шатилов. Филумана " - читать интересную книгу автора

любому из них, вылеплю что угодно - зайчика, шарик, а захочу - вообще
раскатаю в лепешку
Раздражаясь, я тряхнула головой: мистика да и только! Придумается же
такое...
А мысли окружающих читать - не мистика?
Я медленно прошлась по уютному помещению предбанника. Заглянула в
следующую дверь. Обнаружила нечто вроде изысканной ванны, наполненной
водой.
Вода была теплая, приятная, с нежным мятным запахом. Я ополоснула в
ней ладони, осторожно смыла с талии подсохшие корочки крови.
Не перенести ли мне свою резиденцию сюда? Здесь так приятно... И
наверняка все устроено моим отцом. Вряд ли демонический Георг-Аполлон мог
додуматься до такой версальской изысканности. Это наше, шагировское! -
горделиво отметила я. Хорошо хоть пригретый отцом отпрыск рода Кавустовых
не спешит разрушать великолепие княжеской усадьбы, а сохраняет как может.
Пригретый на свою голову.
Мысли вернулись к Георгу, и я услышала его голос. Обращенный к
собеседнице, Алевтине.
Ее я тоже увидела - глазами Георга. Впрочем, могла бы и догадаться -
по ее собственным мыслям, направленным исключительно на Георга и
пропитанным таким густым любовным медом, что удивительно, как на объект
обожания еще не слетелись все насекомые округи.
Может, потому, что мысли самого объекта были горше любой горчицы?
Алевтина с Георгом разговаривали, но слов я услышать не могла, я
ощущала образный, эмоциональный подтекст произносимого. И этим выгодно
отличалась от собеседницы господина лыцара. Она горечи подтекста как раз не
улавливала, слышала только спокойную речь своего возлюбленного, не понимая,
что же на самом деле творится в его голове. И была счастлива.
Потом - не очень. Потому что в головах обоих одновременно возник мой
образ. Мой и Филуманы.
По-видимому, Георг ласково (а душа-то клокотала!) интересовался:
откуда у новоявленной княгини взялась Филумана?
На что от нее следовал поток образов (вероятно, соответствующих
произносимым словам), простодушно иллюстрирующих всю историю неудачного
покушения брошенной любовницы на невесту.
По мере того как Георг слушал, градус горечи в его чувствах почти
зашкалил, но внешне это, вероятно, совсем не проявилось, потому что рассказ
Алевтины был благополучно завершен, а сама она, выговорившись,
почувствовала себя гораздо спокойнее, чем в начале беседы.
Георг что-то произнес. И столько ненависти к собеседнице содержалось в
его мыслях при этом, что я была крайне озадачена реакцией Алевтины: та
пришла в восторг! Потом восторг приобрел конкретную формулировку: "Я буду
любить тебя вечно". Очевидно, это были именно те слова, которые произнесли
губы Георга.
Алевтина восприняла их как райскую музыку. Я, зная подтекст, - как
произнесенный приговор. И, затаив дыхание, ожидала в ужасе, что Георг убьет
ее прямо сейчас. Но произошло обратное. Ненависть, соединившись с желанием
убивать, приобрела в голове лыцара очертания бешеной похоти. В свою очередь
чистое, незамутненное счастье Алевтины перешло в любовное томление.
И после этого всякая осмысленность в головах обоих пропала - на