"Дмитрий Шашурин. На торфяной тропинке (Авт.сб. "Печорный день")" - читать интересную книгу автора

деле.
На задворках я радовался каждой торчащей загогулине, зарослям крапивы,
даже больше, чем первым шагам на склоне гривки, солнцу, облакам. То было
возвращение к биологической жизни, в биосферу, здесь - к общественной,
даром что через ее отбросы. На тележке дважды сплясал чечетку - один раз,
когда шел подавать телеграмму на вокзал, другой, когда возвращался
обратно. _Ждите завтра_ - означало, что мне предстоят еще целые сутки
курации.
На этот раз вечером и ночью мне полагалось спать, лишь один раз, на
закате, меня как будто разбудили специально. Проснулся, взглянул, что
заходит светило, и тут же блаженно заснул снова. Но на кратком переходе от
вечернего сна к ночному состоялось мгновение полной ясности, я знал все и
обо всем, понимал до пронзительности, показалось, запомнил сразу и буду
так же знать и понимать после пробуждения. Держал эту ясность при себе всю
ночь, так дети спят в обнимку с полюбившейся игрушкой, чувствуя ее и
радуясь ей во сне.
Утром я вскочил, чтобы обозреть снова округу все видящим, все
понимающим радостным взглядом. Радость - да, она по-прежнему жила во мне.
Остальное - нет. Полагалось лишь на миг, на вчерашнем закате, как
последняя процедура, для полного излечения. И радость не померкла, может
быть, оттого, что за тем откровением абсолютного знания брезжила вдали
печаль?
Шелестела степь, перевод для меня сложился опять в неожиданном стиле:
двигай, двигай, друг! Я двинул, не задумываясь, без оглядки, опомнился,
только перемахнув двухосную тележку. Как так - и не поблагодарил даже!
Хотел было отвесить с тележки поклон в сторону осинового перелеска.
Двигай, двигай себе, - отшелестела степь благодушно и ласково. На
сортировочных путях я опять повстречался с молчаливым рыболовом, он шел
далеко в стороне и не смотрел в мою сторону.
Добавлю совсем пустяки. Обмен мы, конечно, поломали до более
подходящего варианта. Мое выздоровление огорчило, и то немного, одного
лишь приходящего зятя, а больше всех обрадовало участкового врача из
районной поликлиники. Он очень любит приговаривать: "Да-а, орлы на
жердочке".
- Да-а, тянет, орлы на жердочке! - вроде в пространство, и тут же тебе:
- Постель, горчичники, ноги парить, чай с малиной.
Пришел он без вызова по бумаге из больницы. Оттянул мне веко.
- Да-а, - сказал, - орлы на жердочке! - и не в пространство, а бумаге
из больницы, запихивая ее в портфель, и мне: - Бегать, плавать, туризм,
альпинизм и все остальное, и сколько угодно.
Момент же, когда я перестал слышать степной шелест, прошел для меня
незамеченным. Будто слышал еще долго, а когда он прекратился, не знаю,
теперь его нет. С другой стороны, зачем он мне? Говорят, шум в ушах - от
малокровия.
Last-modified: Wed, 04 Oct 2000 06:41:24 GMT

border=0 width=1 height=1 alt=ranker> border=0 width=1 height=1 alt=kosh>