"Александр Шаров. Маленькие становятся большими (Друзья мои коммунары)" - читать интересную книгу автора

Издалека доносились выстрелы. Ласькин отец, Яков Александрович, стоял в
открытых дверях.
- Где же вы пропадали? - спросил он только. - Я невесть что
передумал...

НАЛЕТ

Ночи кажутся еще более длинными и темными оттого, что мы все время ждем
нового налета. Яков Александрович несколько раз за ночь одевается и выходит
посмотреть, что делается на улице; без него совсем страшно.
Когда налетает банда, сначала слышно, как стучат копыта по шляху, потом
доносится грохот моста через Пятицу, потом, если налет случается днем, с
коротким металлическим звуком падают железные шторы на магазинах,
захлопываются ставни, город слепнет; от Соборной площади вниз по Махновской
мчатся всадники, стреляя на ходу из обрезов по окнам, стенам, витринам
магазинов.
На этой неделе было уже два налета.
За стеной всхлипывает восьмилетняя Лиля, дочь сапожника Бергмана; у нее
погромщики убили мать.
- Не плачь, - уговаривает девочку отец. - Разве можно забить все
гвозди, какие есть на свете, в одну подошву, и разве можно вместить все горе
в одном сердце? Что мы будем делать, если оно не выдержит?
Лиля затихает. Сапожник стучит своим молотком. Ботинок для починки
нет - в такие дни некогда думать о том, чтобы поставить новую подошву, - и
он прибивает набойки к старым Лилиным туфлям.
Над городом стелется черный дым: в Песковских выселках горит сахарный
завод. Купола собора сверкнут золотом и прячутся в дыму. Пахнет горячей
патокой, и кажется, что где-то пекут пироги. Нищий Магазанник, как всегда,
стоит у аптеки Янушпольского и, протянув потемневшую от времени морщинистую
руку, обращается к кому-то с просьбой о помощи; не к прохожим, потому что их
нет на улице. Может быть, к булыжникам мостовой, состарившимся вместе с
ним...
Опять застучали копыта. Мы подбегаем к окну, но из-за угла показались
не бандиты, а тощая лошадь и балаган, обклеенный полинявшими от дождя
афишами. Это уезжает цирк.
Жаль все-таки, что мы больше не увидим его.
- Надо отправить вас в Москву, - говорит Яков Александрович. - И
скорее, как только можно скорее. Детям тут нельзя ни жить, ни учиться. Я уже
договорился с машинистом Калугиным. Он отвезет вас на станцию и посадит в
эшелон.
- А ты? - сразу охрипшим от волнения голосом спрашивает Ласька.
- Как же я поеду? Разве можно оставить школу на разграбление? А потом,
я ведь начальник дружины самообороны.
Стучит молоток сапожника, и бьют по оконному стеклу дождевые капли.
- Успокоится немного... Как только немного успокоится, я тоже приеду.
Ласька больше ничего не спрашивает.
Когда отец выходит из комнаты, он вытаскивает из-под кровати наши
богатства, завернутые в холщовую тряпку, и раскладывает на одеяле все:
ножевый штык, пустые обоймы, пулеметную ленту с четырьмя патронами и две
японские разрывные пули. В тряпке лежит еще лист наждачной бумаги. Ласька