"Сергей Шаргунов. Чародей" - читать интересную книгу автора

Правильно! Молодец! - сообразил он. - С младых мудей бойся компромата.
- Просто не охота, - признался Ваня.
- Нам же больше достанется! - Егор просиял, как свежевыкованный меч,
отразивший печное пламя.
- Всю водку не выпьешь, всех баб, как говорится... - ответно расцвел
Ефремов.
- А знаете, чему я радуюсь! Михаил Геннадьевич, разрешите доложить? -
Паша аж заикался от счастливой щекотки. Тело его гибко извивалось на
месте. - Подарок я получил. Волк-то был золотой! Жена СМСку прислала:
квартира на Соколе освободилась. Мы ведь в Бутово живем. А на Соколе старуха
древняя скрипела, женина тетка двоюродная, ну, Бог прибрал, жена над ней
убивалась - ухаживать. Я так считаю: пожила, дай другим пожить... А
квартира-то нам завещана. Вы не представляете, - он обводил объедки и опивки
стола и застольную троицу влюбленным летящим взглядом. - Там четыре комнаты,
балкон, кладовая, лепнина. Лепнина, Михаил Геннадьевич! У вас теперь шофер
будет на уровне... Как космический пилот...
- Шкет, - не понятно, к чему произнес Ефремов с завистливой ухмылкой, и
его круглый ус отпружинил вверх. - Значит, Иван, через недельку - на дело.
Белая рубаха, черный костюмчик, галстук желательно красный с намеком, что
пионер вчерашний. Слова тебе заготовят. Выучишь, как следует. Перед зеркалом
отрепетируешь. Понял?
- Понял, - угодливо, ненавидя себя, сказал Ваня.
- Мужики, я на боковую. - Ефремов грузно поднялся, колыхаясь всем
брюхом.
Охранники подскочили, и он оперся о них. Ваня вышел следом. Тотчас в
зал бросились бабы-подавальщицы - убирать со стола.
На улице было тихо, мерцали снежинками сугробы по сторонам узкой,
выцарапанной у снега, асфальтовой дорожки. За зданием "едальни" ароматно
дымила в небо баня, ало пульсировали огоньки сигарет, слышались визгливые
хохотки и задорное: "Ну, не толкайся ты, Лена!" - "А ты не прижимайся,
Марин!" В конце дорожки высилось двухэтажное строение "опочивальни", сиявшее
стеклянным вестибюлем.
- Гульнуть что ли на старости лет... - с сомнением проговорил
Ефремов. - Я с детства любил париться... Отец баньку растопит засветло. Я
иду, куда глаза глядят, возвращаюсь - темно-о-о. Только дым в небо, это
банька в разгаре. Зайдешь, обмоешься, надышишься жаром, светло-о-о, глаза
щиплет и режет... И спишь потом без задних ног. Ой, ребятки, как же мне
сегодня хорошо-сладко! Давно такого не было!
- Это вам сладость в душу за то, что мы волка переехали, - захихикал
Паша.
- Компромат завтра выйдет? - спросил Ефремов. - Завтра?
- Да, - сказал Ваня.
- И это сладко! - Депутат закурил.
Ваня ступил в сторону.
По сугробам, расталкивая темные свисающие ветви елей, он шел и шел,
увязая, но все быстрее, охватываемый громом тайного оркестра, в абсолютную
одинокую тишину - от визгливых девок, отрывистых фраз костолома Егора,
хихиканья шофера Паши и трубного бахвальства депутата, от ненавистных
звуков, заглушавших ту единственную музыку, ради которой и стоило жить.
Однако он вышел к очередному шуму, кто-то болтал у костра.