"Сергей Шаргунов. Чародей" - читать интересную книгу автора

кто храмы ваши строит и восстанавливает. Я вот лишний раз и при депутате, и
при владыке нашем прошу: уймитесь вы, отец Петр! Хватит народ смутьянить. Вы
бы про божественное больше говорили.
Священник молчал и вилкой ловил горошину из салатовых зарослей у себя
на тарелке.
- Погоди, Лексеич, - сказал митрополит миролюбиво, - оба вы хороши. Не
надо бы тебе при гостях нашу ерунду ворошить, а ты, отче, и впрямь спокойнее
будь. У тебя же так про веру добротно получается. Проповеди к двунадесятым
праздникам мы в нашей газете местной печатали, а ты запретил. Разве дело?
- Что за газета? - спросил Ваня.
- Партийная, - откликнулся кто-то из партийцев. - Он узнал и запретил.
- Смотри, отче. Забыл, чем Аввакум кончил? И чем всегда раскол
кончал?.. Пью за твое вразумление! - Митрополит широким жестом мощной руки
наливал в протянутые рюмки. - Я ведь еще, почему его так ценю? - Он обвел
стол милосердными глазами. - У него икона в храме - чудотворная.
- За чудеса? - гоготнул Ефремов с поднятой рюмкой.
- За спасение душ наших! - поправил его митрополит тоном
снисходительного наставника, и все выпили, - не пили охранники, да еще отец
Петр поднес бокал с кагором к бороде.
- Не уважает водку, ты гляди, - подмигнул смоляному партийцу его
стертый коллега.
- Святой! - тот отправил в рот на ножике розовую плоть рыбы.
- А что за икона чудотворная? - спросил Ваня.
- Отче, расскажи странникам! - обратился митрополит, как бы
подтрунивая.
- Не томи народ, - квакнул батюшка-азиат. - Спой, соловей! - и его
затряс смешок.
- Говорить нечего, - тихо вздохнул священник, опустив голову, глядя на
тарелку, где горошина зеленела, расплющенная между зубьев вилки. - Не
говорить надо... - насморочно продолжил он и внезапно воскликнул чистым
громовым голосом: - А каяться! Вы - люди неверующие. Что я вас потешать
буду? - Он не выделил, кто не верует, отметил Ваня, он всех неверующими
назвал. - Неволишь, владыка, требуешь на трапезы такие ходить: принимаю как
послушание. Миро истекает из иконы Преподобного Сергия Радонежского,
великого нашего святого и заступника земли Русской, по молитвам истекает
прихожан, бабушек нищих, тружениц, которым вы, власти, ноги мыть должны и
воду пить.
Вдруг Ваня ощутил укол, как будто он спит, но пора вставать, солнце
оценивающе и безжалостно ужалило сквозь проем между штор. Но он гуще
зажмурился, и в какой-то иной комнате его двойник недовольно повернулся на
бок и уютно поджал ноги.
- Впрочем, что говорить о власти безбожной, - продолжил священник
бодро, - сменяете вы один другого, все норовите что-нибудь украсть, а Бога
задобрить, но не в камне Бог, - а в человеке! Ждут опалы вас, пьянство и
разорение, бесславие и уныние, ибо вместо хлеба дали вы народу бетонный
камень, перемешанный со стеклом вашего поганого телеящика. Партию вашу знать
не знаю и ведать не ведаю, ибо нет ее, а завтра и совсем не будет. Кайтесь!
Чудес захотели! - Он сделал паузу и вздохнул со спазмой, по-прежнему глядя
на блюдо. - Вижу, отрок, вернее, юноша между вами. Ради него и договорю.
Многими ложными соблазнами прельщает душу дьявол. И страшно, и невозможно