"Меир Шалев. Несколько дней " - читать интересную книгу автора

Дерево было метров двадцати высотой, на самой верхушке его гнездились
вороны, а пониже, на более толстых ветвях, виднелись останки "хижины
Тарзана", выстроенной детскими руками задолго до моего рождения.
В архивных аэроснимках британских военно-воздушных сил и в рассказах
деревенских старожилов эвкалипт предстает как живой, но сегодня о нем
напоминает лишь необъятный пень. Дата его срубки выжжена на могучем боку,
как день смерти на кладбищенском мраморе: 10 февраля 1950 г. Моше Рабинович,
человек, которому принадлежал хлев - мое жилище и по сей день, тот, кто
завещал мне свою фамилию и хозяйство, вернувшись с похорон моей матери,
наточил топор и казнил дерево.

Глава 2

В течение трех дней рубил Рабинович дерево.
Снова и снова взмывал огромный топор и спустя мгновение обрушивался
вниз. Методично, по кругу рубил человек, с натужным стоном замахивался и на
выдохе бил.
Угрюмого Рабиновича, широкоплечего и приземистого, с короткими и
массивными руками, и по сей день прозывают у нас в деревне
"Рабинович-Битюг" - за его необычайную силу и выносливость. Вот уже третье
поколение деревенских детей играет с ним в вечного "лютого медведя". Одной
ручищей он обхватывает сразу три детских запястья, а ребятишки, визжа и
хохоча, безуспешно пытаются высвободиться из железной хватки.
Летели вздохи и щепки, капали слезы и пот, снежинки крутились вокруг.
Несмотря на извечные разногласия по поводу деталей любого из происшествий,
упоминаемых в деревенской летописи, в памяти всех жителей, даже младенцев,
совершенно отчетливо запечатлелись мельчайшие подробности тех дней, той
мести:
Дюжину полотенец сменил Рабинович, вытирая лицо и шею.
Восемь деревянных топорищ он поломал и поменял на новые.
Двадцать четыре литра воды он выпил и шесть чайников чая.
Каждые полчаса он высекал тучу искр, затачивая лезвие топора о
крутящийся точильный камень.
Девять буханок хлеба с колбасой сьел он и ящик апельсинов.
Семнадцать раз он в бессилии падал на снег, шестнадцать раз вставал и
снова бил.
Тридцать два зуба его были крепко стиснуты, десять пальцев судорожно
сжаты, и беззвучные рыдания клубились на морозе, покуда не раздался
оглушительный треск ломающегося ствола. Зрители шумно выдохнули, будто в
зале деревенского клуба внезапно потушили свет, только громче и испуганнее.
Затем послышались панические крики и топот убегающих ног, а вслед за ними
грянул грохот смерти, который невозможно ни определить, ни сравнить с любым
другим звуком, лишь описать то, чем он был: шум падения и гибели большого
дерева, и кто слышал его - не забудет никогда: скрежет раскола, рев падения
и жуткий удар оземь.
Пo-иному звучит человеческая смерть, но ведь и при жизни человек и
дерево звучат по-разному... И уж совсем по-разному звучит тишина, которую
оставляют они после своего ухода.
Молчание рухнувшего дерева покрыло все вокруг темным полотном тишины,
мгновение спустя разорвавшимся на части от пронзительных порывов ветра,