"Меир Шалев. Несколько дней " - читать интересную книгу автора

Меир Шалев

Несколько дней


И служил Иаков за Рахиль семь лет; и они показались ему за несколько
дней, потому что он любил ее.

Бытие, глава 29, стих 20


УЖИН ПЕРВЫЙ

Глава 1

В теплые дни от стен моего дома исходит слабый запах молока. Стены
оштукатурены и выбелены, пол застлан циновками, но из щелей в углах и трещин
в полу упрямый запах настигает меня, будоражит ароматом древней любви.
Мой дом когда-то служил хлевом - жилищем лошали, ослицы и нескольких
дойных коров. Широкая дубовая дверь была опоясана железным засовом. Поодаль
от бетонных яслей возвышались жестяные молочные бидоны, а на стене висела
воловья упряжь.
И жила в хлеву женщина - здесь работала, спала, мечтала и плакала.
Здесь, на застланном мешками полу, родила она сына.
Голуби разгуливали по крыше, а между балками порхали неутомимые
ласточки, всецело поглощенные обустройством своих глиняных гнезд. Столь
нежен был трепет маленьких крыльев, что и теперь отголоски его смягчают
морщины, проложенные по моему лицу возрастом и усталостью.
Утреннее солнце высвечивало на стенах хлева ярко-желтые квадраты окошек
и золотило пылинки, танцующие в воздухе.
Роса собиралась на крышках бидонов, а меж охапок соломы маленькими
серыми молниями шмыгали полевые мыши.
Ослица, по словам моей матери, была весьма буйного нрава и незаурядного
ума и даже во сне лягалась, а когда ее пытались оседлать, мой Зейде, она
мчалась к железной перегородке, на согнутых ногах проносилась под ней на
свободу, и если не спрыгнуть с нее, майн кинд,[1] то тогда тяжелая железная
балка била тебя в грудь и опрокидывала наземь. И воровать у лошади ячмень
умела ослица, и смеяться громко, и бить копытом в дверь, выпрашивая
сладости.
Исполинский эвкалипт высился во дворе, раскинув пахучие шелестящие
крылья листвы. Никто не помнит, кто его посадил, вполне возможно, что его
семя занесло в нашу деревню ветром. Он был старше и выше всех своих
собратьев из соседнего эвкалиптового леса, и стоял здесь, и ждал еще задолго
до появления деревни. Я не раз забирался наверх по его стволу, а причиной
тому были вороны, гнездившиеся на самой его верхушке. Уже тогда я любил
наблюдать за укладом их жизни.
Мамы давно нет, и срублен великан-эвкалипт, хлев превращен в дом, а
вороны все летают, поколение сменяет поколение, обращаясь в прах и
вылупляясь вновь. Эти вороны и мамины рассказы, этот хлев и эвкалипт, все
они - живые картины моей памяти, вечные спутники мои.