"Варлам Шаламов. Вишера" - читать интересную книгу автора

Ибо следовательское воображение - надежный аппарат в борьбе с
иллюзиями. Иллюзии и реальность полноправны не только в литературе, но и в
повседневной жизни. Единственная реальность, бесспорность миллеровского
следствия была его анкета, социальное происхождение. Возможности легко
превратились в реальность.
- В моем "вредительстве" единственный факт, который я подтвердил при
допросе, было то, что асфальт на дворе конторы полопался - убыток был на
пятнадцать рублей. Все же остальное - выдумка, чепуха.
Я никогда не спрашивал Миллера, как именно он "вредил". В лагере такие
вопросы ни к чему. В лагере нет виноватых. А потом - для Миллера его paбoтa
была первой после следствия, процесса и тюрьмы, и, естественно, изливать
душу или давать запоздалый бой он не собирался. Но я думаю, что Павел
Петрович чрезвычайно болезненно ощущал именно эту рану. И еще не привык к
лагерному языку и возмущался, что его помощник Лазарсон кричит, распекая
работягу: "Вредитель! "
Всю зиму двадцать девятого - тридцатого года заключенные "обживали"
каменные коробки, воздвигнутые по вольному найму в Городе Света, на Чуртане.
Размещаясь там на сырых досках-нарах, а то и просто вповалку, тысячи,
десятки тысяч людей строили Город Света, работали на комбинате и строили
себе лагерь поближе - на Адамовой горе. С Чуртана до "площадки" было
километра четыре, и каждое утро конвой "прогонял" в направлении Камы десятки
и сотни строительных бригад. Как только на Адамовой горе был построен
лагерь, работяги строительства перешли жить туда, где их ждали сорок бараков
двухъярусной общенарной соловецкой системы, а также обслуга лагеря.
Из всех этапов отбирались самые лучшие специалисты, и любой, кто
работал похуже, вечером же включался в этап на Вижаиху, в управление, где
строился бумкомбинат. Наше отделение имело право задерживать, оставлять у
себя лучших работников, хотя и без "личного дела".
Все же каменные коробки Чуртана были отданы под транзитку, под ночевку
этапов, которых проходило в день не одна тысяча.
Этапы там ночевали, а если не было сразу поезда на Соликамск, откуда
начинался пеший пятисуточный маршрут в Красновишерск, то задерживались на
Чуртане и больше, и всякий раз их заставляли выполнять, чтобы не даром
кормить, какую-нибудь черную общую работу, вроде разгрузки пароходов или
копки котлованов. Котлованов, впрочем, на Березниках не было. Березники
стоят на подсыпанном грунте по той евангельской поговорке, которую любили
приводить в своих речах и Стуков, и Миллер.
К осени тридцатого года лагерь был построен на Адамовой горе на 10
тысяч человек. В Березниках было две смены, тысячи по четыре только
чернорабочих грузчиков, навальщиков песка, который на поездах широкой колеи
возили с Веретья. Вокруг Усолья много песчаных гор. Вот оттуда и возили
песок, на котором вставал Березниковский комбинат.
У Миллера были основательные надежды после бесед со Стуковым и
Берзиным, что его усердие и рвение заметят, поэтому Павел Петрович сменил
весь свой аппарат десятников, работал день и ночь, успевая всюду. От лагеря
у Миллера даже была верховая лошадь, но и то за день он не управлялся
посмотреть все участки комбината, где работали заключенные. И я, и Лазарсон,
и Кузнецов, и Павловский имели также верховых лошадей. На новой конюшне
лагеря, которой заведовал вольняшка, герой гражданки вредитель Караваев,
стояли триста лошадей.