"Варлам Шаламов. Вишера" - читать интересную книгу автора

начальника конвоя Щербакова, я проходил снова уже в одиночестве. До
управления, до местечка Вижаиха, из Соликамска можно было добраться и
скорее, но конвоир мой не спешил. Такие командировки оплачиваются, и терять
лишний день из-за каприза арестанта конвоир не хотел. Останавливался он со
мной в избах его знакомых, каждый хозяин имел заслуги перед лагерем - ловил
беглецов, получая за каждую голову двадцать пять фунтов муки.
- Мучица у нас ныне есть, слава Богу, - сказал мне один из пермяков.
-- Но вот ходят слухи, что норму сбавят: будут платить только пятнадцать
фунтов за человека. Правда ли это? Уж ты, Петя (он - к моему конвоиру),
выясни это на Вижаихе в управлении.
Каждый день конвоир мой напивался самогону до бесчувствия. Сажали его в
передний угол как хозяина жизни, как пермского бога. Каждую ночь приводили
"играться" какую-нибудь из местных девок, а то и не одну. Я категорически
отказался от того и другого угощения, чем вызвал неодобрение.
- Ну, бражка - ладно, нам больше останется, но девок за что обижать?
Ведь им тоже хочется поиграть. Конвоира твоего на всех не хватит.
Конвоир скрипел на полатях, обнимая (девку).
Наконец я был доставлен в управление, сдан - куда? Кроме (листка) и
аттестата, никаких особых пакетов мой конвоир не привез. Но сдал он меня в
третью часть, в следственный отдел. Я долго сидел на завалинке, дожидаясь
начальника третьей части Петра Бладзевича. Это была первая и последняя в
жизни встреча. Бладзевич был в бешенстве от моего прибытия - самовольства
Ушакова, важного начальника того же отдела.
Бладзевич тут же позвонил Вальденбергу, начальнику производственного
отдела управления, Вальденберг был рассержен еще больше.
- Тут же послать Шаламова назад на ту же должность, а Ушакову сказать,
что если еще раз повторит такое самоуправство - полетит с работы.
В тот же день я один с каким-то обозом уехал в Соликамск, а из
Соликамска добрался до Усолья, до Ленвы, где был пересыльный пункт лагеря.
Возвращение мое было встречено совершенно (спокойно). Стукову, начальнику
лагеря, из которого я был отправлен, я показал документы еще в Соликамске.
Стуков вскрыл пакет, прочел и сказал:
- Ну, тем лучше, возвращайся.
Тайну моего спешного отъезда мне удалось все же раскрыть, хотя и не
сразу. И не от тех людей, которые, казалось бы, должны рассказать, в чем
дело.
Причиной были письма, которые я получал с воли. Цензор Журавлев доложил
начальнику следственной части Ушакову, а тот начальнику отделения Стукову,
какие письма я получаю, и было решено перевести меня в управление для
безопасности.
А писем в лагере я не получал никаких- ни в Березниках, ни в
Красновишерске, ни в Усть-Улсе. Все два с половиной года я прожил без
единого письма товарищей или родных. Товарищей у меня было немало, и я
иногда удивлялся, почему мне нет писем. А письма были, и даже очень много со
всех концов Союза от разосланных по окраинам ссыльных оппозиционеров. А так
как тогда была мода рассылать по почте так называемые "документы" - копии
всяких статей, заявлений оппозиционных вождей (я сам такой пересылкой
занимался не один год), то, кроме новостей оппозиционной подпольной жизни,
присылали и работы, выходящие из-под пера оппозиционных теоретиков и
практиков. Мои товарищи не могли думать, что лагерь - это не ссылка, куда