"Борис Шахов. Черная шаль с красными цветами " - читать интересную книгу автора

Охотникам еще и расплачиваться нечем, а купец уж каких только товаров не
навезет. И в долг не жалеет, бери, сколько хочешь. Но, конечно, не всякому
много дадут, купец - он с разбором на слово верит. Скажем, отцу Феди тот же
Яков Андреич да и Попов из Чердыни дают по желанию. Отец, правда, лишку не
просит, если чего и возьмет в долг - только в обрез, по нужде. А вот Зильган
Петр и взял бы поболе, но дудки, руки коротки. Однажды Федя сам слышал, как
Яков Андреич сказал Петру: хочешь больше брать - ходи в лесу пошустрее. Вон
как Тулановы ходят, отец с сыном... Так что не простая у купца доброта, а с
прикидкой: этот с лихвой вернет, а с того еще и требовать придется да на
другой год долг переносить. Ну а взял в долг - тогда и разговор c тобой уже
не простой, а как с должником, никуда не денешься.
- Федя, баня готова,- позвала мать.- Покличь Гордея, да подите,
парьтесь на здоровьичко...


ГЛАВА ШЕСТАЯ

"Господи,- думал Туланов, шагая в контору к Гурию,- да было ли это
когда в моей жизни, было ли, было ль?"
Думал Федя, что проснулся ни свет ни заря, а мать, оказывается, уже и
хлеб испекла: на столе, на длинном чистом полотенце, расшитом по концам
красными петухами, остывали четыре ржаных каравая. И разбудил-то Федю густой
запах горячего ржаного хлеба, запах плавал в доме, переполнял его до самой
крыши... Федя присел у краешка стола, нежно коснулся пальцами румяного
каравая - мягкий, еще горячий, а в горле першит от вкусного запаха.
- Я тебе, сынок, уже завернула в платок,- сказала мать, она вошла с
подойником в руке.- Один каравай да сахару кусок, мало, конечно... Может,
репу сушеную возьмешь?
- Не надо, мама, там у нас все есть. Да из лесу достанем кой-чего, не
впервой...
- Я твоему русскому чистое белье положила, для смены после бани. Отец
ему накомарник сделал. Да свой, смотри, не забудь, уже запищали, проклятые.
Мать поставила перед Федей крынку с молоком, отломила кусок горячего
хлеба.
- Поешь, сынок. Бабушке скажи, мол, все хорошо. Живы-здоровы, слава
богу. Пусть сами приезжают в гости. До Покрова реки, может, и не станут, а к
Михайлову дню будем сожидать...
- Скажу, мам.- Федя выпил молоко, тыльной стороной ладони вытер губы.
- Подстилки в твоей обутке я сменила.
- Мама... Голубую сатиновую рубаху не дашь мне? У бабушки надену,-
несмело спросил Федя.
- Возьми, может, аккурат на Троицу попадешь. В сундуке она, чистая и
выкатанная.
Федя быстренько вышел на другую половину, взял из сундука новую рубаху
(только раз и надеванную, на Пасху), аккуратно свернул и положил в узелок.
Подумав, снял с колышка за дверью заплечный мешок и узелок свой сунул туда:
чего лишнего рукой мотать? Да и в верховья Эжвы Илью выводить, всяко котомка
сгодится. Обулся.
Голенище в два сгиба опустил ниже колен и завязал тоненькой тесемкой из
сыромятной кожи, пришитой к голенищу. Надел картуз. Взял накомарник,