"Борис Шахов. Черная шаль с красными цветами " - читать интересную книгу автора

охотников. Издали казалось, что она прижалась к земле, спряталась за
деревьями. Тропинка вывела на широкую открытую поляну, с трех сторон
окруженную соснами, а границей четвертой стороны был высокий обрыв, под
которым с веселым плеском бежал тот самый ручей, в который они зашли с реки.
И на красивом открытом пригорке избушка уже не выглядела съежившейся у
дерева птицей, а больше смахивала на приосанившегося петушка.
С первого взгляда Федор понял, что принадлежит избушка охотнику
заботливому, старательному. Кругом было чисто прибрано. Никаких отбросов.
Всякая вещь имела свое место. Под передним навесом на колышках висели
капканы, силки, уже починенные верши, хоть сейчас их ставь; там же привязаны
обитые камысами охотничьи лыжи и копье. Федя поднялся на кондовую чурку,
которая тут служила табуретом, и взял опрокинутый на чердачные плахи медный
котел: варить суп. Заглянул на чердак, и там все прибрано, по-хозяйски
уложены полуоткрытые туеса, берестяные корзины, заячьи капканы.
Даже смотреть на этакую чистоту и порядок - уже удовольствие. Федя
достал одно берестяное лукошко и положил на чурку. У стены избушки, опять же
под навесом, поленница сухих дров - не одним днем живет охотник. Федя
передвинул щеколду и открыл дверь избушки. Изнутри пахнуло знакомым запахом
сажи, как всегда, когда топят по-черному. Свет, пробивающийся через
крохотное окошко, освещал покрытые лосиной шкурой нары, печку-каменку в
углу, а над топкой два березовых крюка, закрепленных проволоками к потолку.
На таких крюках можно котел и пониже к огню опустить, и повыше поднять, чтоб
варево не перекипело, но и не остыло. Около каменки остаток сухого полена на
лучину. И под нарами сухие дрова. В стене напротив - светец, воткнутый в
щель, в пальцах светца торчал конец лучины, а под ним пустое корытце - есть
куда падать огаркам. И стол и скамьи рублены из плах и обтесаны острым
топором. Не поленился хозяин.
Но хозяина давненько тут не было, чувствовалась застоялая затхлость.
- Каменку топим,- сказал Федя.- Утку варим, воздух меняем, да? Ты с
котелок иди за водой, я печь топить. Ага?
- Понял, Федя. Пёрт - котелок, что ты достал с чердака. Я принесу воды.
Так и будем учиться, я по-зырянски, ты по-русски. Бур?- улыбнулся Илья.
- Корошо, я русский, ты зырянский,- засмеялся Федя.
Илья вышел, а Федя, выбирая дрова помельче, заложил их в каменку, высек
своим огнивом огонь, разжег бересту и сунул в печку, такие сухие дрова
быстро запылают. Открыл дымоволок и тоже вышел на волю. Вместе с Ильей они
быстро развели небольшой костерик, пока избушка протапливается и каменка
дымит, суп сварится на костре. И Федя совсем успокоился, все теперь вокруг
было свое, родное, привычное; стало хорошо и радостно, словно он вернулся в
родные края после долгой отлучки, даже сонливость и усталость - все прошло.
После нефтяной вышки и дурацкой стрельбы этот маленький лесной домик с
жиденькой струйкой белого дымка, этот костеришко на лесной поляне были так
милы и близки его сердцу, будто он уже дома.
И только теперь с необыкновенной силой, как внезапный резкий звук в
лесу, пронеслась в душе его тоска - понимание, что один-единственный меткий
выстрел с берега мог бы оборвать навсегда его простую, привычную жизнь и
все, чем он так дорожит в этой жизни.
Федя ощипал утку, поставил варить, потом зашел в избушку. Сухие дрова в
каменке сгорели быстро, синими и светло-зелеными лепестками пылали большие
угли. От камней веяло жаром. Больше подкладывать дров не надо, спать при