"Федор Шахмагонов. Парадоксы Смутного времени " - читать интересную книгу автора

Макбет", а Лопе де Вега написал драму "Великий князь московский".
Чего стоит хотя бы образ Лжедмитрия I! Как не залюбоваться мастерством,
с каким он играл роль московского царя, с каким искусством поставил перед
этим хитроумный спектакль для иезуитов, искушенных до предела возможного в
интригах, втянув в свое феерическое представление королей, императоров,
церковных иерархов и самого папу римского. Кто бы он ни был, но перед нами
промелькнуло огромное актерское дарование. Шекспир играл на сцене, он - в
жизни... Дерзкий мечтатель, опередивший в своем воображении эпоху, за
столетие до Петра вознамерившийся вырвать Русь из ее византийской дремоты и
вывести на арену большой европейской политики.
Положив перед собой чистый лист бумаги и начиная повествование об этом
драматическом времени, я нисколько не сомневался, что под именем Дмитрия
взошел на московский престол не царский сын, а одаренный актер, воитель и
мечтатель, русский талантливый искатель приключений. Я нисколько не
сомневался и в том, что царевич Дмитрий был убит по повелению Годунова 15
мая 1591 года в Угличе.
И хотя версия убийства давно была оспорена Н.М. Карамзиным и он готовил
при переиздании своей "Истории..." реабилитацию Годунова, меня убеждали в ее
справедливости не столько известия летописцев, сколько выкладки английского
посла Джильса Флетчера, побывавшего в Московии в 1588-1589 годах и уже в
1591 году издавшего книгу "Of the Rosse common Wealth". Вполне очевидно,
что, издавая ее, Флетчер еще не знал о событиях в Угличе, не знал, как
сбудется его предсказание. А предсказывал он, исходя из знакомства со
сложившейся обстановкой в Москве, скорую смерть царевича Дмитрия от яда или
кинжала.
Царевич Дмитрий оказался помехой всем: царю Федору- угроза крамолы и
боярских заговоров; Борису Годунову - препятствие в его честолюбивых
замыслах, да и прямая угроза в случае прихода к власти Нагих; князю Василию
Шуйскому - соперник в его династических притязаниях на трон в случае
пресечения династии московских князей.
Угличское следственное дело, которое изображало смерть царевича как
случайность, сколько я в него ни вчитывался, не убеждало в этом, несмотря на
то, что после палеографического исследования дела В. Клейном многие историки
вдруг приняли эту версию. Между тем главный итог исследования В. Клейна
относится к установлению подлинности документа и подтверждению, что он
составлен в Угличе. Есть в деле, в некоторых его составных частях, крупицы
правды, хотя бы в описаниях, как была учинена расправа над Битяговским и его
близкими, но и они перетолкованы следственной комиссией в нужном ей духе. Не
являлись ли мы свидетелями и не таких подтасовок вплоть до нашего времени?
Неужели в XVI веке больше стеснялись?
Оставалась неясность, действительно ли под именем Дмитрия царствовал
Григорий Отрепьев или кто-то другой. Но я уповал на то, что если его образ
оживет, то и явится подсказка. Я охотно был готов последовать в этих
сомнениях заключению самого авторитетного исследователя Смутного времени
С.Ф. Платонова: "...нет ни малейшей необходимости останавливаться на вопросе
о личности первого Самозванца. За кого бы ни считали мы его - за настоящего
ли царевича, за Григория Отрепьева или же за какое-то третье лицо, - наш
взгляд на характер народного движения, поднятого в его пользу, не может
измениться: это движение вполне ясно само по себе".
Временные границы Смутного времени размыты. Те явления, которые привели