"Георгий Шах. Берегись, Наварра! (Авт.сб. "И деревья, как всадники...")" - читать интересную книгу автора

бремени, в чем ей помогал аптекарь Баланже. Вечером ожидается прибытие в
Париж турецкого посла, везущего письмо и подарки султана его величеству.
Распространяются также слухи, что из армии, действующей на Маасе, для
доклада государю отозван главнокомандующий, что гугеноты готовятся
отомстить Лиге за Варфоломеевскую ночь, а католики добиваются отмены
Нантского эдикта".
Все это мой собеседник выпалил одним духом, явно довольный возможностью
продемонстрировать свою осведомленность в государственных делах.
"Очень интересно, - заметил я. - Не упустили ли вы, однако, нечто
такое, что должно было случиться сегодня, но не случилось?"
Аптекарь наморщил лоб. "Да, - сказал он, - ведь нынче поутру должны
были казнить Равальяка. Может быть, ваша милость имеет в виду это
происшествие?"
Я побелел: "Как Равальяка?!"
"А что, он ваш родственник? Я-то полагал, сударь англичанин". Он достал
из обширного кармана флакон с нюхательной солью и собирался было сунуть
мне его под нос, однако я решительно отказался от этого варварского
заместителя валидола.
"О нет, - сказал я, овладев собой, - просто мне показалось, что я
слышал его имя".
"Еще бы, вот уже третий день только и разговоров, что этот человек
замышлял дурное против короля. Впрочем, казнь отложена на два-три дня,
пока парижский палач оправится от простуды. До чего же, однако, подлы эти
католики, - поделился своим возмущением Баланже, впервые обнаружив
собственные религиозные пристрастия, - ведь это уже восемнадцатый убийца,
подсылаемый ими к государю! А финансирует всех бандитов не кто иной, как
благочестивый Филипп II..."
Тут вдруг мессир Баланже прикусил губу, глаза его округлились от
страха. Я хотел было оглянуться, чтобы посмотреть, что привело в ужас
словоохотливого аптекаря, но не успел: чьи-то мощные длани обхватили меня
сзади и оторвали от земли, одновременно кто-то ловко заткнул мне рот
кляпом и резким движением надвинул шляпу на глаза. Не будучи в состоянии
кричать о помощи, я был брошен в какой-то экипаж, лошади тронулись с места
рысью, унося не в меру настырного путешественника во времени навстречу его
судьбе.
Даже высокопарная концовка не ослабила впечатления, произведенного этой
частью рассказа. Все сидели молча, ожидая продолжения.
- Предлагаю небольшой перерыв, - коварно заявил Ольсен. - Я вас, должно
быть, утомил, да и подкрепиться не мешает.
Все дружно запротестовали.
- Ваша воля, - сдался он. - Из подробного письменного отчета можно
узнать все детали моего ареста и первого допроса, состоявшегося, кстати, в
тот же день. Скажу лишь, что обращались со мной сносно и костей не ломали.
С самого начала я отказался отвечать на все вопросы и нахально потребовал
личного свидания с королем, налегая на то, что имею для него сведения
исключительного значения. Сам я, конечно, не слишком верил в то, что мои
настояния дойдут до царственных ушей, и поэтому начал исподволь обдумывать
план побега. Но, как известно, чудеса чаще всего случаются, когда их не
ждут. Уже на другой день меня препроводили в Лувр, и я предстал перед
Генрихом.