"Георгий Шах. Берегись, Наварра! (Авт.сб. "И деревья, как всадники...")" - читать интересную книгу автора

громовой хохот, достойный Гаргантюа и Пантагрюэля. Славные воины короля
Генриха закатывались в истерике и один за другим в изнеможении опускались
на каменный пол.
Я еще раз посмотрел вниз. Там царила полная кутерьма. По двору в разных
направлениях бегали солдаты, не знавшие, что им делать: то ли хватать
заговорщиков внутри Лувра, то ли оборонять его от внезапного
нападения-извне. Раздавались панические выкрики: "Это опять Гиз!",
"Спасайте короля!", "Испанцы в Париже!" Кто-то пытался навести порядок,
хриплым натужным голосом отдавая команды, их перекрывал гул перебранки,
треск горящих факелов. Несмотря на всю опасность своего положения, я не
мог оторвать глаз от этой картины, напоминавшей по колориту полотна
Рембрандта, а по буйному движению - батальные зарисовки Гро.
Внезапно все голоса перекрыл истошный вопль: "Вот он, дьявол, хватайте
его!" Рослый швейцарец, сидевший на лошади, приподнялся в седле, чтобы
наглядней показать своим товарищам, где противник. Залюбовавшись этим
закованным в латы живописным воякой, я не сразу сообразил, что он
указывает на меня. А ведь и в самом деле вид у меня был устрашающий. Стоя
в клубах веселящего газа, частицы которого, пропитанные лунным светом,
создавали подобие переливающегося белого шлейфа, и, главное, с диковинной
маской на лице, я должен был показаться чудовищем из другого мира. И надо
отдать должное мужеству швейцарца: он, не колеблясь, пришпорил коня,
намереваясь въехать по лестнице на галерею, чтобы атаковать дьявола.
Для спасения у меня оставалась одна стихия - воздух. Молниеносно я
скинул с себя кафтан, достал из висевшей у пояса сумки аэропакет и начал
приводить его в рабочее состояние. Вы знаете, что в обычных условиях для
этого нужно две минуты. Во время тренировок я научился собираться за
полторы. На сей раз я был готов через сорок секунд - реальная опасность
включает такие ресурсы организма, о каких мы знать не знаем. И все же
проклятый швейцарец едва не успел помешать мне. Сопровождаемый разъяренной
орущей толпой своих коллег, он буквально взлетел на своем коне на галерею
и успел ухватить меня за ноги в момент, когда я, взобравшись на
балюстраду, готов был воспарить над Лувром.
Конечно, я попытался освободиться, дернувшись всем телом, но он
вцепился в меня мертвой хваткой, да и человек это был недюжинной силы.
Самое скверное состояло в том, что я не мог пустить в ход руки, поскольку
к ним уже были пристегнуты прозрачные механические крылья. А что, если
взлететь с этим живым грузом, на высоте он сам поневоле отвалится?
Рассудок тотчас дал знать, что мысль безумна: мощность аэропакета слишком
ничтожна, чтобы поднять двоих, она рассчитана максимум на сто килограммов,
а во мне одном восемьдесят.
К счастью, инстинкт следует впереди рассудка. Я распахнул руки-крылья
еще до того, как поддался панике, и это меня спасло.
- Вы поднялись вдвоем? - удивился Лефер.
- Нет, конечно, но я упустил из виду психологический эффект. Вы не
представляете, друзья, какой невообразимый ужас появился на лице моего
швейцарца, когда он увидел над собой распахнутые серебристые, словно у
архангела, крылья. Он весь обмяк, хватка его ослабла, руки бессильно
опустились и повисли, как плети, а голова склонилась к луке седла. То ли
обморок, то ли благоговейная молитва, подумал я, взмывая в небо.
Со смешанным чувством облегчения и торжества смотрел я, как мои