"Георгий Шах. И деревья, как всадники... (Авт.сб. "И деревья, как всадники...")" - читать интересную книгу автора

похвальба, я, видимо, отношусь к числу маньяков.
Я пропустил через свой мозг гигантское количество книг. Поначалу в моей
работе не было сколько-нибудь продуманной системы. Сегодня я смотрел
античных поэтов, завтра знакомился с прозой XXX века, послезавтра
переносился к героям Великой революционной эпохи. Собственно говоря, это
то же самое, чем занимаются тысячи и тысячи историков и литературоведов,
собирающих материалы для своих монографий. Однако с одной очень
существенной разницей. У них была определенная цель, которая ограничивала
рамки поиска. Я действовал бесцельно, брал все, что попадало под руку.
Единственным результатом моей работы было обнаружение некоторых
забавных закономерностей художественного творчества, о чем я написал в
своей первой и последней научной брошюре. Вряд ли многие ее прочитали. Она
того и не заслуживала. То, что показалось мне тогда открытием, было всего
лишь банальностью. Помню, я пытался доказать, что все литературные сюжеты
сводятся к 12 основным и 64 вариантным. Позднее я узнал, что существует по
крайней мере несколько тысяч литературоведческих работ, в которых
сообщается о той же закономерности, однако каждый исследователь называет
свою цифру.
Я зашел в тупик и склонялся к решению бросить свои бесплодные занятия.
Помешала случайность. Зайдя однажды в помещение, где хранились знания
XIX-XX веков, я по своей обычной манере наугад назвал серию и какой-то
десятизначный номер. Через несколько секунд автомат выдал мне названное
произведение, и, устроившись поудобнее в видеокамере, я начал его
просматривать. С первых же страниц я понял, что передо мной великий
художник. Мастерски построенный сюжет, глубина и многогранность мысли,
редкостное понимание человеческой психики и умение передать несколькими
штрихами самые сложные ее состояния - все это властно меня захватило. Даже
лишенный блеска и фантазии машинный перевод на современный язык не помешал
мне ощутить красоту и поэтичность слога. Это была повесть Льва Толстого
"Хаджи-Мурат" - первое опубликованное под моим именем художественное
произведение".
Заметив мое движение, Брокт остановил меня жестом:
"Вы хотите спросить, почему понадобилось выдать повесть Толстого за
свое произведение? Потому что другого способа вернуть ее людям не
существовало".
- Должно быть, я простак, - сказал Сойерс, - но вам придется меня
просветить. Еще в школьные годы я перечитал всего Толстого: "Войну и мир",
"Анну Каренину", "Воскресение". Мне просто не приходило в голову, что у
него могут быть другие вещи. Помнится, даже в учебнике не было никаких
сведений на сей счет.
- Видите ли, Сойерс, то, о чем я собираюсь вам сейчас рассказать,
касается одной из наиболее деликатных и трудноразрешимых проблем развития
человеческой культуры. В прошлом вокруг нее бурлили страсти, она была
предметом ожесточенных дискуссий, практически не сходила с повестки дня
Центрального научного совета. И сейчас еще отзвуки этих дискуссий можно
встретить на страницах специальных журналов. Но у людей, занимающихся
организацией культуры, существует как бы молчаливое соглашение не
привлекать к этой проблеме широкого внимания. Само собой разумеется, что
речь идет не о сговоре - вам, видимо, известно это старинное словечко -
или намеренной утайке тревожной информации. Специалисты руководствуются