"Мариэтта Шагинян. Коринфский канал" - читать интересную книгу автора

кричать на полсекунды позже, заглушив его голос своим визгом.
- Он погиб, если не догадается сбросить железо, - глухо сказал капитан
по-французски и добавил по-гречески матросам: - Спустите шлюпку!
Те уже делали свое дело, не дожидаясь его приказа. Дюжина рук
молчаливо работала. Видеть, как по сумрачной глади канала пошли круги от
канувшего в нее человека, и бездействовать, - было мучительно. Верочка с
ужасом, отчасти преувеличенным ее собственным переживанием, схватилась за
виски. Константин Михайлович между тем был обуреваем мыслями и чувствами,
столь молниеносно-торопливыми, что он не успевал отдать себе в них отчета.
Ни одна не доходила до ясности, не додумывалась, но в смутном и
неопределенном наплыве их Константину Михайловичу мерещился все же только
один смысл. Прежде чем спустили лодку, он вдруг сбросил пальто и пиджак,
подбежал к борту и перекинул через него ногу.
Тут, мой читатель, вы, разумеется, подумаете, что герой этого рассказа
спасет рабочего, или погибнет с влюбленной Верочкой, или, по крайней мере,
хлебнет темно-зеленой воды канала. Но... в том-то и дело, что читатель
ошибется по всем пунктам.
Мы оставили Константина Михайловича с ногой, перекинутой через борт.
Что же делали в это время другие действующие лица? Елизавета Павловна
продолжала кормить маленького. Она видела падение рабочего и жест своего
мужа, но, зная свое бессилие, осталась спокойной: ей надо было сделать свое
дело - накормить ребенка, и она кормила его, закрыв глаза. Верочка мельком
убедилась в этом чудовищном спокойствии, и оно погубило ее. В глубине души
она не испытывала особенного ужаса; любовь не была ощутительна так, как
утром, когда за любовь говорила эмоция; ничто не могло бы толкнуть ее на
слишком возбужденный поступок, если б некоторая взвинченность, присущая
людям именно в те минуты, когда они чувствуют слабее и бледнее прежнего, не
охватила ее воображения. Слабо вскрикнув, с оттенком театральности, она
бросилась к Константину Михайловичу и судорожно уцепилась за его плечо.
В ту же минуту ей стало ясно, что она совершила ошибку. И оттого она
вскрикнула вторично, на этот раз уже с неподдельным отчаянием.
- Не беспокойтесь, - сказал капитан, подходя к ним и показывая куда-то
пальцем, - он сбросил железо и уже фыркает, как собака. Вон он плывет, -
сейчас его подберут в лодку.
Константин Михайлович и Верочка остались вдвоем у борта и поглядели
друг на друга. Каждый из них испытывал такое чувство, как если б, имея
только целковый, съел в ресторане на пять рублей. Это была унизительнейшая
минута расплаты. Оба они перехватили! Он перехватил, когда ринулся за борт.
Она перехватила, когда бросилась к нему. То и другое унижало их своей
неестественностью. Они рылись, рылись из всех сил, если не по карманам, то
в сердцах, чтоб найти, наскрести там еще немного любви, чтобы набрать хоть
необходимой мелочи. Но эмоция спряталась, нежности не было, и между ними
повеяло холодком незнания друг друга. В сущности, кто он ей и кто она ему?
В ее крике почудился ему совсем чужой и неизвестный человек.
Но ни тот, ни другая не имели мужества сознаться а своих чувствах. Они
продолжали лгать.
- Милая, вы так испугались за меня?
- О, как вы могли!
Это звучало в полном соответствии с минутой и обстановкой. Но
последняя лишняя трата окончательно перегрузила их маленькую наличность, и