"Мариэтта Сергеевна Шагинян.?Четыре урока у Ленина " - читать интересную книгу автора

адрес?" - "Не известен их адрес..." Ресторан упирался в скалу, другого
хода в него не было. Он был заперт, заперт безнадежно, и с ним заперт
альбом для посетителей. Расспрашивая и роясь в каталогах, мы узнали, что
"Мать-курочка" на весь мир знаменита своими омлетками. Был ли ресторан
здесь в 1910 году? Даже раньше был. "Мать-курочка" тут с незапамятных
времен...
Что же принес для моих поисков Мон-Сен-Мишель? Ни альбома, ни
автографа Ленина повидать не удалось. Это не значит, что их не было. Но
трудно допустить, чтоб записи посетителей за полвека уместились в одну
тетрадь. Или - еще труднее - чтоб любопытным гостям показывали десятки или
сотни тетрадей. Однако же "Мать-курочка" существует, прописана во всех
гидах, знакома тут всем и каждому, а главное - существовала с незапамятных
времен и на всю Францию славилась омлетками. Значит, это не выдумано. И,
наконец, неизвестно, когда, в каком году таинственный "очевидец" видел
этот автограф в альбоме "Матери-курочки", может быть, и не так отдаленно
от 1910 года?..
Пора было ехать дальше. И все же я повесила нос, как бывает при
первой неудаче. Мы опять миновали дамбу и повернули направо, покидая
Нормандию для Бретани. Вдоль шоссе стелились затопленные поля. Проносились
деревья в позе приседающих танцоров; их кроны, все до одной, были согнуты
в одну сторону, как веники, под действием ветра с Ла-Манша. На каждом
шагу - в названиях, в архитектуре - мы снова подмечали яркое сходство со
староанглийским. Особенно в архитектуре. Если Руан показал нам лишь
несколько старинных домиков, переплетенных темными деревянными планками
крест-накрест, как в Стрэтфорде, то сейчас все встречные деревушки
пестрели этими домиками-зебрами и особенно характерными трубами, когда-то
поразившими меня в Англии: одна толстая, круглая поднимается высоко-высоко
над крышей, а на ее верхушке, как ладонь с пятерней, рядком торчат
несколько тонких дымоходиков, подобно растопыренным пальцам. И профиль у
домиков какой-то бутылочный, словно приставлена им сбоку, наполовину
разрезанная вдоль, гигантская бутыль с квадратным, выпирающим вбок
туловищем и длинным жирафоподобным горлышком. Кривой этот, "бутылочный",
профиль преследовал нас, пока вдруг сразу нормандская деревня не сменилась
бретонской, и тут все пошло другое: современные домики, обязательно
выложенные темным (темнее, чем белые стены) кирпичом, как узорной
инкрустацией, вокруг окон, вокруг дверей, по ребрам углов - в шахматном
порядке или елочками.
Мы опять примчались к "рукаву" океана. Мы въехали в бывшую столицу
корсаров, Сен-Мало, и, бросив машину, бегом пустились на пляж. В
Мон-Сен-Мишель нам не удалось побродить по самому берегу, подышать соленой
океанской волной, и захотелось хоть тут, в Сен-Мало, вознаградить себя. Но
пляжа в нашем понимании и тут не было, а были камни, мощенная камнями
площадь, ведущая к воде, огромные каменные руины бастионов, каменные
крепостные башни, камень стен, облепленных скользкой, мокрой зеленью
времени, камень, камень, целые громады камня, в одиночку много раз
противостоявшего набегам английского флота. Это о камни Сен-Мало, в
бессилии глядя на них, тщетно бился Мальбрук, Mallborough, быть может, тот
самый, о постыдном походе которого сложена у нас песенка. Со своим
двенадцатитысячным войском он бесплодно покрутился, поджег кое-что и
отплыл восвояси.