"Мариэтта Шагинян. Перемена." - читать интересную книгу автора

ком; в городе-коридоре - номады-спекулянты, неврастеническая интеллиген-
ция и крепко сидячее мещанство. И рядом муравейник рабочих, пропитанных
зловонью Темерника, муравейник шахтеров, изглоданных угольной пылью, -
работающих от восьми до шести и опять от восьми до шести и уже тайком
исповедующих железную формулу, которой дано будет лечь, как печать, на
каждую государственную бумажонку: "не трудящийся да не ест".
В этих записках нет ни одного выдуманного слова, ни одной непережитой
сцены. Кое-где я только изменила имена и сдвинула пространство.

ГЛАВА I.

Мы протираем глаза.

Души людей, как наконечники стрел, конические, - они очень легко во
все входят. Трагедия начинается с выхода или от пребывания в чем-нибудь,
а вонзиться всегда чрезвычайно легко. Так вонзились мы и в февральскую
революцию. С величайшей охотой и удовольствием, по самый кончик, вошли в
нее люди самые разнообразные: капиталисты, чиновники, губернаторы, поли-
цеймейстеры, думские гласные, нотариусы и даже городовые. Это было сюрп-
ризом, а сюрпризу все люди рады.
Столицы были к нему слегка подготовлены, но провинция пережила его
словно снег на голову.
По вечерам, за ночь, в домах сидели гости и играли в карты. Прислуга
на кухне сквозь сон готовила тот же неизменный ужин: летом резались на
закуску помидоры и огурцы, делалась "икра" из вареных баклажан, вынимал-
ся из банок плачущий белый, пахнущий остро сыр брынза, вспарывалось те-
кущее жиром бронзовое брюхо шамайки, травки всех наименований и запахов,
от укропа до белого испанского лука, ложились отдельно, опрыснутые во-
дой, на тарелку; и на печи, посыпанной крупным углем, подогревался бара-
ний соус с бобами, - а босые ноги шелестели уже по красному деревянному
полу на террасу, где накрывалась скатерть, ставились свечи в стеклянных
колпачках от ветра и падали, ушибаясь о них, крупные пахучие жужелицы.
Зимой граненое стекло поблескивало в старинном трюмо, и чинный столовый
стол заставлялся холодной закуской, а из темных буфетных комнат, где
пахло мускатным орехом, гвоздикой, ванилью и пробками, выносились цвет-
ные графинчики.
Гости играли до ночи и ушли доигрывать в клуб, оставив спящую стоя
прислугу подбирать со стола тарелки и засыпать солью красные винные пят-
на на скатерти. Но хозяин утром вернулся домой с газетой в руках. Он
прошел гостиную, кабинет, будуар, коридор, затянутый линолеумом, в
спальню вошел не на цыпочках, жену за плечо взял без всякой осторожности
и голоса не понизил до шопота, когда сказал так, что слышалось в коридо-
ре:
- Вставай! В Петербурге революция, Николая убрали. - Потом самые раз-
нообразные люди поздравляли друг друга, мало понимая, почему они радуют-
ся. Потом город убрался, принарядился, школы распустили учеников, го-
родская дума устроила заседание и под портретами государей читались
вслух телеграммы об отречении голосами торжественными и полными, словно
это было личным удовлетвореньем каждого из читающих.
Начались митинги, и легкость вхождения в революцию все продолжалась.