"Хайнц Шаффер. U-Boat 977: Воспоминания капитана немецкой субмарины, последнего убежища Адольфа Гитлера " - читать интересную книгу автора

чтобы мы могли ощутить такелаж кончиками пальцев. Было еще множество всяких
правил, но все они отличались от правил, принятых на Данхольме, потому что
сейчас мы по-настоящему изучали морское дело. Все знания, которые мы
получили на борту, были жизненно важны для работы на парусном судне на море.
Едва ли можно предположить, что я наслаждался, замерзая на палубе или на
мачте, но я вскоре начал понимать, что это существенная сторона обучения
морского офицера. И поэтому я все-таки находил здесь больше удовлетворения,
чем в то время, которое провел на Данхольме. Сама атмосфера была иной. Я
час-то вспоминал время, когда хозяин, на шхуне которого я был боцманом,
казался таким требовательным. Это была детская игра по сравнению с той
жизнью, которую я выбрал по собственной воле, чтобы узнать, что значит
действительно выйти в море. И это не шло ни в какое сравнение с путешествием
на лайнере, снабженном центральным отоплением.
Германский торговый флот также сохранил два парусных судна для
обучения. Их команды обучались теми же методами, что и мы. Мне казалось, что
эти методы существенны для морского образования. Товарищи разделяли мои
взгляды, и в общем только немногие бунтовали против такой жизни.
Мы изучали основные предметы морского дела: узлы и сращения, греблю,
чтение компаса, пеленгацию. Больше того, мы изучали работу на мачте, учились
подниматься на нее и спускаться.
Теперь я должен признаться, что, когда в первый раз я стоял и смотрел
на высокие мачты "Горьха Фока", я нисколько не был счастлив. Они достигали
125 футов высоты, а когда вы стояли у основания мачты, она казалась еще
выше. Мы могли вместе карабкаться на грот-рей, по обе стороны мачты сразу.
Но затем надо было подниматься на марс... Вначале все казалось очень
трудным, и удивительно, как быстро мы со всем освоились. Когда на какое-то
время мы оказывались свободными от обязанностей, мы могли практиковаться
дополнительно и так привыкли карабкаться вверх и вниз, что в конце концов
могли проделывать это с закрытыми глазами. Волнующее зрелище было, когда мы
в своей белой форме поднимались и занимали свои места на мачтах и рангоутах.
Красота парусного судна в немалой степени зависит от чистоты. От носа
до кормы не должно быть ни малейшего пятнышка. Каждый предмет на борту
абсолютно чист, металлические части блестят и сверкают на солнце от
бесконечной полировки. Палуба регулярно поливается водой и чистится песком.
Она настолько чистая, что с нее можно есть. Чтобы содержать все это в такой
щеголеватости, используется огромное количество мыла. Что же до нашей формы,
то мы меняли ее через день.
На корабле для выработки электричества установили вспомогательный
мотор. Был и еще один, который служил вспомогательным двигателем, но я
никогда не видел, чтобы им пользовались. Паруса ставились и убирались
вручную, якорь тоже поднимался вручную. В мертвый штиль мы вели корабль в
порт за счет наших собственных мускулов. Мы спускали катер, на корме
которого был якорь, весивший тонну, и гребли около 300 ярдов. Затем его
выбрасывали за борт. Якорь, на котором стоял корабль, поднимали ручным
воротом. Все это обычно занимало около четверти часа и сопровождалось
аккомпанементом аккордеона. Потом судно верповали ручным воротом до новой
якорной стоянки. Вахты всегда соревновались между собой, и победителей
награждали ромом к чаю или специальным отпуском.
На "Горьхе Фоке" я провел три месяца. Мы быстро познакомились друг с
другом, и даже офицеры рассказывали нам о своих личных и семейных тревогах.