"Эфраим Севела. Попугай, говорящий на идиш" - читать интересную книгу автора

издать только старый еврей, когда он чем-то опечален:
- Ай-яй-яй-яй-яй.
И все в комнате вздрагивали и кое-кто даже улыбался.
Старушонка, из тех, что навещала покойницу, объяснила приехавшим, что
этот попугай был долгие годы единственным собеседником тети Фиры и перенял
все ее манеры и привычки. Тетя Фира под старость почти забыла английский и
рассуждала сама с собой на языке предков - на идиш. Попугай вторил ей. Такая
умная птица! Он даже научился картавить, точь-в-точь, как евреи в польских
местечках.
- Знаете, сказала старушка, моргая розовыми, как у попугая, без ресниц,
веками, - во всем нашем городе они только двое разговаривали на идиш.
Остальные забыли. Даже я еле помню.
Она повернула сморщенное личико к попугаю и сказала пару непонятных
слов. На идиш, догадались все в комнате и даже привстали с мест, ожидая, что
ответит попугай.
Попугай, совсем по-еврейски, с мировой скорбью в круглых глазах,
посмотрел на них и, ничего не ответив, сдвинул, как занавески, розовые
пленки на глазах.
Гарри достал старый альбом в малиновом бархатном переплете, с
залысинами в местах, где его касались пальцы. Рыжая Барбара через его плечо
разглядывала фотографии, пожелтевшие, в трещинах. Здесь был и дед с бородой,
в черной фуражке-картузе, какие носили в ту пору в Российской империи, и
бабка в черном платке, по-крестьянски повязанном под подбородком. И мать
Гарри, нынешняя миссис Гомес, - маленькая пухлая девочка со светлыми
локонами и в юбке колоколом, в ту пору не подозревавшая, что есть такая
болезнь по названию ишиас.
Все свое имущество покойная завещала еврейской общине, а так как в
основном это был хлам, то порешили пригласить сюда эмигрантов из СССР -
пусть выберут, что им приглянется. Родственники согласились взять лишь по
какому-нибудь незначительному предмету на память. Как сувенир, Гарри
остановил свой выбор на медном подсвечнике-меноре, куда вставляют на Хануку
восемь свечей и каждый день зажигают по одной. Менора была прошлого столетия
из Восточной Европы. Из багажа деда.
Все брали по одной вещи. И Барбаре тоже захотелось что-нибудь взять.
- Можно попугая? - попросила она Гарри, неуместно блеснув порочными
глазами.
Он усмехнулся, пожал плечами.
- Мало тебе хлопот? Возьми.
И стал думать о собственных делах, о предстоящих переговорах с
инвесторами из Торонто, приезд которых он из-за похорон отодвинул на один
день.
Как попугай перенес перелет из Нью-Йорка в Кливленд, они не знали: он
ехал в своей клетке в багажном отделении самолета.
В доме Гарри Блэка клетку с попугаем поставили в гостиной между тумбой
со стереофоническим проигрывателем и высоким торшером: Барбара вычистила
клетку, налила свежей воды, протерла каждый медный прутик, и клетка
засверкала, как пожарный колокол.
А менору с восемью пустыми чашечками для свечей поместили в
противоположном углу, где Гарри собрал коллекцию сувениров, привезенных из
далеких деловых поездок. На стене щерились черные ритуальные маски из