"Роберт В.Сервис. Аргонавты 98-го года " - читать интересную книгу автора

островов, и с этой минуты жизнь моя совершенно изменилась. Девственные
прерии манили меня. Шелест гигантских пиний отдавался в моем сердце, но
сильнее всего было влечение к тем блаженным островам, где нет забот, где все
полно солнечного света и песнопений, где цветет вечное лето.
В то время маме пришлось, наверное, немало беспокоиться о моем будущем.
Гарри был теперь молодым хозяином, я же оставался по-прежнему лентяем,
бездельником, обузой в хозяйстве. Наконец я сказал ей, что хотел бы уехать
за границу и этим как будто сразу разрешил большое затруднение. Мы вспомнили
о двоюродном брате, очень успешно занимавшемся разведением овец в долине
Саскачевана. Было решено, что я поселюсь у него в качестве ученика и,
подучившись, обзаведусь собственным хозяйством. Можно легко представить
себе, что, соглашаясь на эти условия, я твердо решил в душе взять судьбу в
собственные руки, как только доберусь до Нового Света.
Мне будет памятен пасмурный день в Глазго и туманный ландшафт,
мелькавший сквозь залитые дождем стекла вагона. Я находился в необыкновенно
приподнятом состоянии. Большой дымный город наполнил меня изумлением
(близким к страху). Я никогда не представлял себе такой толпы, таких домов,
такой сутолоки. Мы втроем, мама, Гарри и я, блуждали и дивились в течение
трех дней. Люди оглядывали нас с любопытством, порой с восхищением, ибо наши
щеки пылали деревенским здоровьем, а глаза были ясны, как июньские небеса.
Особенно Гарри - высокий, белокурый, красивый, всюду привлекал любопытные
взгляды. Когда же приблизился час моего отъезда, уныние охватило нас.
Не буду останавливаться на нашем прощании. Если я и предался
малодушному горю, нужно помнить, что я до сих пор никогда не покидал еще
дома. К тому же я был еще юн, и эти двое были всем для меня. Мама отказалась
от попыток сохранить мужество и смешивала свои слезы с моими. Одному Гарри
еще удавалось сохранить немного бодрости. Увы! Все мое возбуждение исчезло,
и вместо него мной овладело сознание вины, недостойного бегства, и
непреодолимая печаль охватила меня.
- Не плачь, милая мама, - говорил я, - я вернусь опять через три года.
- Я уверена в этом, мой мальчик, уверена.
Она посмотрела на меня с бесконечной грустью, и сердце мое внезапно
дрогнуло от ужасного предчувствия, что я никогда больше не увижу ее.
Гарри был бледен и спокоен, но я видел, что он глубоко взволнован.
- Этоль, - сказал он, - если ты когда-нибудь будешь иметь во мне нужду,
дай мне только знать. Я приеду, как бы ни был далек и труден путь.
Я оторвался от них и взобрался на пароход. Когда я оглянулся назад, их
уже не было, но сквозь серый туман ко мне, казалось, доносился еще крик
душевной боли и невозвратимой утраты.

Глава III

Была ранняя осень, когда я, стоя по колено в вереске Гленджайля, жадно
всматривался в серое море. Прошел лишь месяц, и я очутился, одинокий и
бездомный, на берегу, у маяка в Сан-Франциско, глядя на сердитые волны
другого океана. Такова романтика судьбы.
Отправленный, так сказать, к своему кузену-овцеводу, я почувствовал,
высадившись в чужой стране, очень мало склонности к своему новому призванию.
Мой ум, напитанный книжными вымыслами, жаждал более широкой деятельности. Я
положительно бредил приключениями. Ехать вперед наудачу, сталкиваться с