"Виталий Сертаков. Дети сумерек" - читать интересную книгу автора

Наемся и умру!!

Весёлая детская песня
- Но, мама, я любила его честно, целых четыре года!...
- Нельзя любить честно по календарю!
- Можно, мама. Если он ничего не делает, чтобы я любила его дальше. У
него было полно времени, чтобы изменить своё отношение...
- Радость моя, вслушайся, что ты несёшь! - мама, как всегда, пребывая в
волнении, начала захлёбываться. - Да что же он такое должен сотворить? Разве
недостаточно, что у вас тёплые отношения, взаимное доверие...
- Мама, ты хочешь, чтобы я повесилась от скуки?
- Тоже мне, мадам Бовари - крякнула трубка - Доченька, он предан тебе,
это редкость!
- С таким же успехом я могла бы завести преданную таксу.
- Рокси, это похоже на военный ультиматум! Не каждому дано сдвинуть
горы в науке.
- Ничего подобного. Леонид ничуть не глупее других. У него по шкафам
можно набрать материала на три диссертации. Он застрял по собственной воле.
Ему нравится тащиться в хвосте. Он закуклился в своей дурацкой гимназии.
Рокси старалась общаться тихо и монотонно, чтобы не слишком увлечь
своей беседой лаборантов, трудившихся за стенкой её кабинета.
- Мама, у меня иногда такое впечатление, что я живу с заводным
цыплёнком. Помнишь, в детстве я играла с таким жёлтеньким пластмассовым
цыплёночком? Крутишь ключик - и он носится по столу, клюёт, а потом пружина
расслабляется, и птичка скачет всё медленнее. Потом он вообще замирает,
словно ждёт, чтобы его кто-то подтолкнул. Я подталкиваю - цыплёнок скачет,
но точно на последнем издыхании. Потому что ему надоедает. У него был
хороший завод вначале, мама. А потом твой замечательный зятёк пригрелся, он
привык, что до меня расстояние теперь - не дальше вытянутой руки. Он привык,
что можно год за годом кататься в одном и том же автобусе, заворачивать с
собой пару яблок и бутерброд, повторять ту же самую программу. Мамочка,
знаешь, когда я поняла, что всё рушится? Мне стало страшно, когда у него
шутки пошли по третьему кругу. Не по второму, а уже по третьему, вместе с
его задачниками и контрольными.
- Рокси, но ты сама уговаривала Леонида, чтобы он не упустил шанс,
чтобы хватался за это место, в гимназии...
- Мама, ты права. Вот он и схватился. Намертво, словно за воротами его
гимназии пустыня Калахари. Разве ты не учила меня, что уважения достойны
лишь идущие вперёд? Он зарыл себя в песок и тянет меня зарыться с ним за
компанию. Мы превращаемся в двух сонных черепах. Он уже ревнует меня к
поездкам, к семинарам, к будущей командировке. Он повторяет одни и те же
признания, одни и те же шутки, что четыре года назад. Он застрял в этом "дне
сурка" и жутко раздражается, когда что-то происходит вне сценария...
Рокси перебирала в пальцах телефонный провод, одновременно силясь
разобрать, что происходит за окнами института, во дворе. С высоты
шестнадцатого этажа, сквозь мутные переливы мороси она различала необычное
оживление транспортных средств. Светили фары, кажется, фургон реанимации и
красная пожарная машина с проблесковыми маячками. Только пожара до полного
счастья не хватает, заметила про себя Рокси.
- Мама, он не желает сдвинуться с места. И знаешь, что я тебе скажу?