"Виталий Сертаков. Рудимент " - читать интересную книгу автора

пребольно ударить. Ударив меня, она начинала плакать еще сильнее, а потом
просила у меня прощения. Поэтому я продолжал лежать на боку, нос у меня был
забит соплями, и там, где я выдыхал ртом, клубилось облако пыли. Под
кроватью пыль лежала толстым ковром. Ночами по ковру ползали клопы.
Удивительно, что я вообще жив. Так сказала милиционерша, когда мою маму
лишали родительских прав. Но это произошло гораздо позже, через два года. А
когда мне было четыре, мама только начинала сильно пить. Наверное, оттого,
что отец ушел, и что причина его ухода постоянно находилась у нее перед
глазами.
Церебральный паралич. Прогрессирующий. Для большинства людей слово
"прогресс" звучит ярко и весело, пахнет весенним дурманящим ветром, соленой
водой за кормой плавучих отелей, сандаловым деревом кабриолетов...
Самое удивительное в моем случае то, что я не стал дебилом, В три с
половиной года, когда мои ноги совсем переставали слушаться, мне сделали
операцию. Я выжил и стал тем, кто я есть, благодаря смерти другого человека.
Это называется трансплантацией эмбриональной мозговой ткани, которую берут
из мозга неродившихся детей. Выражаясь по-научному, у послеабортивных
плодов. Если чужая ткань приживается, такие, как я, чувствуют себя получше.
Иногда начинают вполне сносно ходить и читать.
Я не стал лучше передвигаться, напротив, мои ноги постепенно утратили и
ту малую подвижность, что была в детстве. Но когда мне сделали операцию
вторично, что-то изменилось. Я очень быстро заговорил, почти прекратились
судороги. Мама была счастлива и такому повороту дела, потому, наверное, не
обратила внимания на иные последствия.
Порой я задумываюсь, кем могли бы стать младенцы, отдавшие мне свою
плоть, младенцы, от которых избавились их родители. Дело в том, что такие,
как я, обычно отстают в умственном развитии. Не считая физических нарушений.
До операции я почти не говорил, пускал слюни и не мог отличить друг от друга
букв "А" и "Б".
Кстати, вчера я закончил изучение китайского алфавита.
Вот я и думаю, каких высот могли бы добиться человечки, подарившие мне
свои клетки, если бы им позволили появиться на свет?
Следующее яркое воспоминание. В прихожей чужие люди. Мне почти не
страшно, потому что мама все время держит меня на коленях. Сначала я думаю,
что пришли врачи из детской больницы, но эти тети не требуют меня раздеть и
не мнут меня руками. Это комиссия пришла проверить, как мы живем. Мама
боится больше, чем я.
Она прямо вся дрожит от страха. Вечером я подслушал, она шепталась с
тетей Лидой, что кто-то из соседей послал жалобу. Написали, что в нашей
квартире постоянный разгул, и парализованного ребенка нельзя держать в таких
условиях. Я не понял, что означает "такие условия". Мне исполнилось пять
лет, и моему телу были знакомы три состояния.
Первое состояние тела. Отгороженный угол комнаты, откуда я мог смотреть
в окно, на желтую стену дома напротив. Но я редко обращал внимание на стену.
Я читал. Благодаря бабушке я прочитывал вслед за ней все газеты и журналы, а
потом плавно переключился на книги из дедушкиной библиотеки. Книг накопилось
очень много, больше двух тысяч. До десяти лет я прочел их все, хотя в
большинстве текстов ни черта не понял. Но я уже тогда научился выписывать
непонятные слова в тетрадку.
Они мне потом пригодились. Из непонятных слов легче составлять нужные