"Марина Серова. Спектакль для одного зрителя" - читать интересную книгу автора

шеи; под клетчатым пиджаком отсутствовала рубашка. Я спросила у сидящего в
режиссерском кресле человека:
- Александр Ярославович - это вы и будете?
- Да, проходите, садитесь.
Заметив мой недоуменный взгляд по поводу его прикида, Кулимин поспешно
отстегнул серьгу.
- Вы уж извините, у нас тут творческая атмосфера, я в главной роли, а
играем мы уже в декорациях и костюмах. Прогонная репетиция, так сказать.
Пусть вас не смущает мой вид.
Я объяснила главрежу русской комедии, какие дороги привели меня в эту
юдоль, на что Кулимин, вдруг заметно посерьезнев, сказал:
- Понимаете, Танюша, можно, я вас так буду называть? Все-таки говорим
мы на очень личные темы...
С Лизой у меня довольно сложные отношения. Извините за несколько
резкий тон, но я давно с ней не сплю, и наши дальнейшие встречи
нежелательны.
- А почему?
- Знаете, характер, мягко говоря, довольно взбалмошный. Какие бы ни
были ссоры с Ларисой Виноградовой, но уж обливать коллегу по работе вином,
да еще в присутствии губернатора, среди людей нашего круга не принято.
Сказывается ее воспитание, хотя случайным человеком в театре я бы ее не
назвал. А потом... Заявиться на бенефис Федуловой, когда ей присвоили
народного, с таким типом...
- Вы это о чем? - вроде не понимая, спросила я.
- Появился у нее любовник, некий Джебраилов Сулейман. Сексуальные
пристрастия - дело личное, но привести этого человека в папахе в наше
общество - верх бестактности! Когда садились за стол, как мне показалось,
он не знал, в какой руке вилку держать! А по отношению к ножу у него были
вообще своеобразные представления о применении сего предмета.
- А что из себя представлял этот Джебраилов в разговоре?
- Типичный современный Отелло!.. - весьма категорично заявил Кулимин.
- Ему все время казалось, что Лизу хотят обидеть, - Поэтому колкости
некоторых моих коллег вызывали у него неадекватную реакцию. Он даже хотел
зарезать администратора театра, Николая Львовича. Видели бы вы его, этого
божьего одуванчика! Мы его ласково звали Коленькой: садясь в кресло, он не
достает ножками до пола.
И Кули мин в голос захохотал.
- А за что он хотел его зарезать?
- Коленька сказал: "Лизонька, любой экстравагантности есть предел!" Не
думаю, что этот джигит понял значение слова "экстравагантность", да и
"предел" для него было труднопереводимым словом, но ему не понравилось, что
он ее назвал не Лиза, а Лизонька... Вероятно, в Николае Львовиче он увидел
конкурента, тем более что она ему в ответ улыбнулась.
Но уж ревновать к Коленьке - это, по-моему, чересчур! Ну а когда все
выпили, этот товарищ подошел ко мне и, расчувствовавшись, произнес: "Вот ты
ха-роший чалавек, даже на Лиза не смотришь. Сразу видно, честь знает
чалавек и совесть знает... Лиза как жена моя, даже на работа никто нэ
знает, что она мой жена как будто... Если Лиза обидит кто, я его убью,
точна га-варю, клянусь Аллахом!"
Кулимин произнес речь Джебраилова с кавказским акцентом, явно