"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Свидание (Эпопея "Преображение России" - 17)" - читать интересную книгу автора

- Здрасте!
- Таня! - пораженно вскрикнул Даутов, притягивая ее всю к себе, а Галя
совсем по-тогдашнему, Таниному, со вздохом отозвалась на это:
- Нет, я не Таня, я - Галя.
И только после этого уселась на колени гостя и внимательными, как у
своей матери, глазами начала разглядывать чужого для себя человека так, как
будто в нем не было решительно ничего чужого.
И Даутов нисколько не удивился бы теперь, если бы она вдруг спросила,
как когда-то Таня:
- Посюшьте, сюшьте, - а где ваша лягушка?
Ему даже представилось, что эта лягушка из малахита сейчас лежит у него
в кармане, и он ее вынимает, показывает этой Гале, а она вертит ее в
ручонках и говорит по-Таниному восхищенно:
- Ах, какая роскошная!
А так как он прислонил щеку к головке Гали, то вспомнил, как говорила
мать Тани о своей маленькой дочке: "И так от нее детишкой пахнет!"
Детишкой, точь-в-точь как тогда от маленькой Тани, пахло теперь и от
Гали, - жизнь как бы сделала законченный круг.
- Постой-ка, брат ты мой, - обратился к девочке Даутов, а она
отозвалась на это деловито:
- Я не брат, я Галя.
- Так, значит, Галя. А ты знаешь ли, что у тебя за имя такое? - Только
ее одну видя в комнате, обратился к ней, осерьезив лицо, Даутов. - Галина,
это значит - курица, а ты, выходит, цыпленок!
Но, посмотрев на него хотя и снизу вверх, однако тоже вполне серьезно и
не забыв при этом вздохнуть, ответила Галя:
- Нет, я не цыпленок, я Галя.
- Какова, а? - теперь уже Тане кивнул на нее Даутов. - Это уж
называется не создать, а воссоздать!
И несколько раз потом переводил он изумленные глаза с Гали на ее мать и
с Тани на ее дочку, так что Таня сказала наконец:
- Это все говорят, что она очень на меня похожа... Да и как же могло
быть иначе?
И сама отметила про себя, что возникшее было в ней чувство неприязни к
Даутову за то, что он как будто совсем уже забыл ее мать, теперь совершенно
заслонилось другим. Она вдруг очень отчетливо вспомнила, как носил на руках
ее там, в Крыму, на морском пляже, вот этот самый Даутов, и она показывала
ему на птицу с острой черной головкой и спрашивала: "Это какая?"
Как будто именно теперь прояснилось в Тане то, что все время таилось,
скрывалось в ней, не заявляло о себе: не только для того, чтобы выполнить
слово, данное ею матери, но и для себя самой хотелось ей найти Даутова.
Она вспомнила и то, как вот этот самый человек, казавшийся ей тогда
чрезвычайно высоким, спрашивал ее о городах Крыма, и как она показывала их
ему на карте, и как он хвалил тогда ее за эти знания и поднимал на вытянутых
руках несколько раз к потолку комнаты так, что она становилась куда выше
его.
- Вижу, вижу, что наша Галочка вам понравилась! - сказал Леня, улыбаясь
так широко, что и глаз не было видно.
- Вылитая Таня в эти годы! - И Даутов имел даже как будто ошеломленный
вид, когда говорил это. - Ведь мы с вашей Таней были большие друзья