"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Свидание (Эпопея "Преображение России" - 17)" - читать интересную книгу автора

- Ему иначе и нельзя, - выступила на защиту мужа Таня. - Трудно
оказалось объяснить, что такое пластометрический метод и на чем он основан.
Может быть, вы не поверите, но мы вдвоем, - один сменял другого, потому что
ведь уставали, - восемь часов подряд объясняли одному профессору горного
дела теорию и практику наших опытов, и все-таки...
- Все-таки он ничего не понял, хотите вы сказать, - закончил за нее
Матийцев. - Да это можно представить. Но вот не время ли нам прятать
бутылочки. Нам это было приказано вашей сестрой, Николай Иванович.
И было кстати убрать бутылки и стаканы и открыть форточки, чтобы
проветрить комнату. Едва успели они это сделать, как отворилась дверь и
вошла первой Еля, а за нею в осеннем пальто, хотя и заботливо окутанный
темно-синим шерстяным шарфом, в легкой мерлушковой шапке показался тот, кого
ожидали, - профессор математики Ливенцев. Лицо его показалось обоим
Слесаревым и Матийцеву гораздо свежее, чем предполагали, что объяснили они
действием легкого мороза. Он оказался выше среднего роста и довольно еще
гибок телом. Мешков под глазами, как это бывает у пьяниц, у него не было.
Глаза его, карие и острые, пробежались по всем трем новым для него лицам, и
первое, что сказал этот немолодой и неторопливый по виду человек, хотя и с
поседевшими висками и с морщинами на открытом угловатом лбу, было:
- Вы, товарищи, предупредительно убрали от меня бутылочки с вином, о
чем мне сообщила по дороге Елена Ивановна. Но я уже давно ничего не пью, и
все равно вы бы меня не соблазнили. Так что можете поставить их опять и
продолжать в том же духе.
- Нет, нет! Что вы, - вступилась Елена Ивановна, - и откуда вы взяли,
Николай Иванович, что я вам будто бы говорила? Откуда вы взяли, хотела бы я
знать?
- А разве так трудно было догадаться об этом по вашему тону? Эх вы, а
еще психиатр, - и Ливенцев добродушно засмеялся. - По описаниям Елены
Ивановны, - непринужденно заговорил он, обращаясь к Матийцеву и присаживаясь
к столу, - вы - хозяин этого пиршества, к моему крайнему сожалению
пришедшего уже к концу. Но я все же надеюсь, что вы угостите меня обедом,
хотя и без вина!
- Непременно, непременно! Я сейчас позвоню официанту, - и Матийцев
поднялся вызывать официанта, а Ливенцев обратился уже к Лене:
- А вы, как я осведомлен по дороге сюда, работаете при Академии наук?
- Да-а, - неопределенно протянул Леня, с большим интересом оглядывая
энергичное и в фас и в профиль лицо этого нового для него человека. - Мы
работаем там по углям и коксам вдвоем, вот с моею женою.
- Вот как! И ваша жена тоже ученая? Как хорошо это! Значит, у вас тоже
большие математические способности, большая редкость это - встретить
женщину-математика!
- Да ведь мы больше естествоиспытатели, чем математики, - покраснев
сама не зная почему, отозвалась на это Таня. - Мы делаем опыты, опыты и
опыты, ведем записи, записи и записи, приходится и вычислять, конечно,
кое-что, но при чем тут высшая математика.
- Но ведь высшую математику вы проходили в своем горном институте, как
и вы тоже, мой дубльтезка? - обратился он к Худолею.
- Постольку, поскольку она была нужна нам, горнякам, - ответил за всех
троих Худолей.
- Это я почему вдруг заговорил с вами о высшей математике? - продолжал,