"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Искать, всегда искать! (Эпопея "Преображение России" - 16)" - читать интересную книгу автора

Тане удалось разобрать:
- Вот мать схороню, жену прогоню... ну ее к чертям!.. Правда?.. Эге...
а сам уеду... Эге... Они думают, что... ну их всех к чертям!..
Дальше уже разобрать что-нибудь было невозможно, видно было только, что
он очень недоволен семейной жизнью.
Вот длинноухий мул провез мимо двуколку, полную яркой, сладкой на вид
моркови из колхозного огорода, в какой-то дом отдыха; потом туда же на
большой вороной лошади, уже в напяленной на голову соломенной шляпе и потому
несколько смешной, провезли мясо, баранину, тушек двадцать.
Получил, наконец, хлеб и штукатур. Ему дали две копейки сдачи. Он
протянул Тане монетку и бормотнул:
- Вот... дали... а зачем?..
Мутные глаза его были грустны. Бессильными пальцами повертел он монетку
и разжал их. Монетка покатилась под ноги Тане, а он пошел куда-то, на всех
натыкаясь, готовый вот-вот упасть и тут же крепко уснуть. Таня видела, как
выпал у него из рук и хлеб. Он не поднимал его, только качнул головенкой,
должно быть бормотнув: "Эге!" - и побрел дальше, подтягивая вышедшие из
повиновения ноги.
Таня знала всех в своем маленьком городишке; этот был какой-то пришлый.
Она обеспокоилась:
- Куда он идет такой? Его еще машина задавит.
А сзади нее сказал спокойный и уверенный глуховатый голос:
- Машина - это дело случая, а уж в милицию обязательно попадет.
Таня оглянулась и увидела какое-то чрезвычайно ей известное и в то же
время совершенно незнакомое лицо. Кто-то в полосатой рубахе, забранной в
белые брюки, с выбритой синей высокой головой, широким носом и крупным
подбородком, смотрел не на нее, а в сторону уходящего штукатура. Он был и не
в очереди, - он просто стоял на тротуаре, где мальчишка-чистильщик,
устроившись со своим ящиком около тумбы, дочищал, лихо работая щетками, его
ботинки... Вот он пошел прямо к морю, через улицу, как-то необыкновенно
легко и просто перемахнул через гранитную - правда, невысокую - стенку, и
Таня, хотя и не видела уж этого, но очень ярко представила, как он прыгает
за этой стеной к пляжу с одной каменной глыбы на другую: там лежали остатки
прежней стены, уже разбитой прибоями.
Была у Тани гордость морем, к которому приезжали отовсюду и в дома
отдыха, и экскурсанты, и просто дачники (уцелел еще и этот вид приезжающих,
хотя был уже очень немногочисленен), и ко всем этим гостям здешнего моря с
детства привыкла она относиться снисходительно и даже, пожалуй, с каким-то
жалеющим их выражением глядела на них, когда они садились в автомобили,
чтобы снова ехать на север. Так же снисходительно думала она и о человеке в
полосатой рубахе и с синей головою.
С хлебом в руках Таня подошла к стене посмотреть, куда делся тот, в
полосатой рубахе; оказалось, он стоял у самой воды, изумительно спокойный и,
изгибаясь, бросал с немалой ловкостью крупную плоскую гальку на воду так,
что она подпрыгивала на поверхности несколько раз, прежде чем утонуть. Таня
знала, что у мальчишек зовется это почему-то "снимать сливки", и они
предаются этому с большим азартом и считают, кто больше снял, но никак не
думала она, чтобы такой детской забавой мог увлечься взрослый, с такой
выпуклой высокой бритой синей головою и с таким отчетливым носом.
Страннее же всего в этом для нее было то, что она будто бы видела