"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Искать, всегда искать! (Эпопея "Преображение России" - 16)" - читать интересную книгу автора

Серафима Петровна долго смотрела на него удивленно, не отрываясь,
наконец сказала тихо:
- Я вам верю!
- Мне нет надобности говорить вам неправду... - просто отозвался
Даутов.
- А если... если будет надобность вам кого-нибудь убить, - извините
меня за этот вопрос, - то как все-таки, вы бы убили?
- Непременно! - ответил он без запинки.
- Будете стрелять?
- Непременно.
- А когда арестовывали вас, вы тогда стреляли?
- Нет, тогда не пришлось... Да ведь тогда, например, меня арестовали
как-то совсем по-семейному. Я, признаться, и не думал, что арестуют. Подхожу
как-то к дому, где комнату у одной сердечной старухи снимал, вхожу в
калитку, вижу - городовой на дворе дежурит. И чуть только я во двор вошел,
он - к калитке и руку на кобуру. "Чего, брат, ты тут торчишь?" - говорю как
могу спокойно. "Да тут в доме пристав наш, поэтому и торчу", - говорит. Ну,
ясно, что обыск. Идти мне на улицу напролом - он, конечно, стрелять будет, а
у меня ничего нет с собою. И вдруг мысль мелькнула: "Почему же непременно у
меня обыск? Тут в доме три квартиры, и два студента в них. Я же тут
поселился недавно..." Иду к своей сердечной старушке, а сам думаю: "Хотя бы
и у меня обыск: ни бомб, ни литературы - ничего такого у меня нет, бояться
мне нечего..." Вхожу в свою комнату, слышу храп: хррр... хррр... "Кто же
это, думаю, у меня так задумчиво храпит?" Оказалось, сам господин пристав:
голову на стол положил - и хррр! Где-то он теперь, любопытно? Должно быть,
на фронт погнали... Подхожу, хлоп его по голове: "Эй, дядя! Спишь?"
Проснулся: слюнявый, глазищи красные... Фуражку надел, а то она у него с
головы свалилась. "Это вы, говорит, такой-то?" - "Я, говорю, такой-то". -
"Извините, что потревожить приказали по пустякам!.. Вот протокольчик
подпишите!" Смотрю, на столе и бумажка, протокол обыска, готова уж, а в ней
говорится, что при обыске ничего не обнаружено. "Как же это вы, говорю, без
меня у меня рылись?" - "Да ведь это, говорит, пустяки все, одна проформа..."
- "Ну, думаю, ладно, пусть только идет к черту!" А тут старушка сердечная,
моя хозяйка: "Господин пристав, чайку идите выкушайте!" - "Чай пить,
говорит, не дрова рубить!" Сел и я с ним. Сидим, беседуем. Он мне рацеи
разводит, что вот как, мол, эти студенты всякие и даже из окончивших
молодые, вместо того чтобы им учиться или уж служить, жалованье получать да
где-нибудь у знакомых в преферансик перекинуться, а они к чему-то, видите
ли, в революцию ударяются и только полицию беспокоят... Только это
расфилософствовался, городовой входит: "Извозчик стоит, пожалуйте ехать!"
Встает мой пристав и мне: "Поедемте, молодой человек!" - "Куда это? Зачем?"
- "Да уж так надо... для проформы". Сердечная старушка умолять даже его
пустилась: "Да что вы это, господин пристав! Да отпустите вы жильца моего,
что вам стоит!" - "Ничего, говорит, не стоит, а только со службы тогда
долой!" Поехал я с приставом, и привез он меня прямо в тюрьму... Вот какой
был мой тогда арест.
- И потом вас в ссылку?
- Да, из тюрьмы в ссылку... А в другой раз - это уж было в Херсоне, на
Фурштадте, - есть там такой скверик маленький, я в нем сидел на скамейке
после бессонной ночи, днем... А там, на Фурштадте, казармы были