"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Львы и солнце (Эпопея "Преображение России" - 14)" - читать интересную книгу автора

обоих на лодке лесник. За тринадцать их верст унесло и как раз, почитай, к
лесникову амбару прибило. Так они, Шильник с Мыльником, и пробарствовали у
лесника того, почитай, месяц... Таким образом стало нас три Ивана
Полезнова... А Шильник - это был хлопоногого Сеньки отец, который теперь уже
умер от муравьища... Ревматизм у него был, - по нашим сырым местам у редкого
не бывает, - приготовили ему бабы муравьище... Это же - ты, конечно, знать
должен - сгребут бабы муравьиную кучу в лукошко, приволокут домой
безбоязненно, да в кипяток. Получается тогда муравьиный спирт, каким ноги
лечат. Может быть, кому польза бывает, а тут получилась смерть... В большую
кадку ведер на тридцать, в которой капусту квасили, высыпали бабы муравьище
да корчагу целую кипятку туда... Садись, старик, принимай ванну ножную! А
сами, разумеется, из избы ушли. Старик разделся, на табуретку стал около
кадушки и голову туда свесил, смотрит, чтобы вода поостыла, а спирт
муравьиный ему в голову вдарил, он, значит, как нагнувшись стоял, так и
бултых в кадку вниз головой. В одну минуту в кипятке сварился... Так уж бабы
после сами себе объяснили, как дело вышло, а в то время ни одна стерва и в
окно не глянула, что там старик делает... Разошлись себе по хозяйству...
Спустя время являются, а над кадушкой только ноги торчат... Вот она,
темнота-то... Так и пропал человек... Вот почему я к себе его Сеньку взял...
Из жалости его, мерзавца, взял!.. Известно, стоит тебе к старости состояние
приобресть, хоть бы об себе ты целый век знал, что бобыль ты чистый, -
вре-ешь! Племяннички у тебя разыщутся и тебя найдут!
- Деньги, что ли, украл? - спросил лупоглазый Бесстыжев.
- Кто?.. Сенька?
- Да Сенька же, а то кто же?.. О Сеньке же ты говоришь?
Полезнов внимательно поглядел ему в глаза, побродил взглядом по крутому
лысоватому лбу, увидел, что он ничего еще пока про жену его не знает, и
протянул неопределенно:
- Дда-а... вообще мерзавец... И, в частности, тоже подлец...
А чтобы покруче свернуть с этого вопроса в сторону, добавил:
- Сердит очень против царя народ, - я про Питер, конечно, говорю...
Очень языки у всех поразвязались...
- Ну? - как будто удивился Бесстыжев, пришлепнув бороду на колене.
Заметив это, Полезнов стукнул кулаком об стол, сделал страшные глаза и
заговорил вдруг громко и обиженно:
- А в самом деле, ежели разобрать по частям, от кого мы все терпим?..
От него одного мы все терпим!.. Сколько мильонов народу от олуха от
одного!.. Ты в японскую войну не служил?.. Нет?.. Признаться, и мне не
пришлось, а другие пошли... Кто не вернулся, а кто калекой пришел... "Голые,
говорят, мы против японцев вышли!.." Не тот же ли черт теперь выходит?.. Раз
ты не можешь управлять царством - уйди к черту! Вот!.. Уйди, - мы без тебя,
дурака убогого, обойдемся!.. Уйди!..
И еще раз ударил он по столу, а Бесстыжев, как будто от испуга,
поспешно убрал свою бороду за борт пиджака и спросил тихо:
- Это ты, Иван Ионыч, про кого же так?
- Про кого?.. Все про него же... Я уж наслушался и в Питере и в вагоне,
что про него говорят... Это ты здесь сидишь, не слышишь...
С полминуты они глядели друг на друга неотрывно: один зло, другой
испуганно, наконец спросил Полезнов:
- Сколько овса к первому ссыпем?