"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Львы и солнце (Эпопея "Преображение России" - 14)" - читать интересную книгу автора

хозяина и его вопросом.
- Сенька?.. Это какой такой Сенька? - бормотал он, и мимо него прошел
Иван Ионыч на кухню, оттуда в горницу; Сеньки не было, только перепугалась
жена бородача, у которой по странной игре случая к старости тоже начали
потихоньку расти на губе и подбородке хотя и редкие, но жесткие уже волосы.
Она собралась было ставить самовар, но Иван Ионыч отказался от чая. Тогда
Бесстыжев понимающе подмигнул и торжественно поставил на стол по-домашнему
запечатанную сургучом бутылку.
Выпив одну за другой две серебряных стопочки крепкого самогону и
сосредоточенно глядя на горбатый и прижатый внизу странный нос Бесстыжева,
рассказывал о себе Иван Ионыч:
- Нас было три брата, и все три были мы Ваньки... А как это произойти
могло, тоже целая своя история. Первый мальчишка родился у матери, известно
уж, должен он быть Ванька... Какое же может быть семейство, ежели оно
русское, и чтобы без Ваньки? Никакой крепости в нем не будет... Вот
хорошо... Год уж ему был, заболел мальчишка. Призвала мать бабку-знахарку, а
сама уж опять на сносях, вот-вот родит... Посмотрела та бабка мальчишку со
всех сторон: "Нет, говорит, золотая, должна правду тебе сказать, и не
надейся... Этот, говорит, стоять не будет... По его по душке по ангельской
на небе тоскуют..." Ну, уж раз на небе затосковали, что поделаешь? Мать,
конечно, сама в тоску впала и в тот день родила... Опять мальчишка вышел...
Отцу моему, стало быть, приказ: "Окрести, и чтоб беспременно Ваняткой, как
первенький не сегодня-завтра помереть должен..." Вот приносят отец с кумой
из церкви второго Ваньку. И неделя прошла, и две проходят... Ждут-пождут,
когда же первый Ванька помрет, а тот, между прочим, об этом и думать забыл.
- Ожил? - хлопнул себя по колену Бесстыжев (а на колене разглаживал он
бороду и разбирал ее пальцами).
- Разумеется... И вот, стало быть, растут они - двое Ванек... Пока по
избе ползали - ничего, а начали на улицу убегать, как их кликать?.. Одного
кличет мать, оба бегут, а то ни один не бежит: кто его знает, какого надо...
Спасибо, один, старший, - тот пузыри из мыла любил пускать, через соломинку,
разумеется... От мыла его, бывало, не оторвешь... Прозвали его за то
Мыльник. А другой шилом котенка в скорости исколол. Этому прозвание стало
Шильник... А меня уж, как я гораздо их обоих моложе, впоследствии времени
Малюткой прозвали... Почему же я имя имею Иван? Опять это целая история...
Река у нас в половодье разливается широко: леса кругом... Деревня же наша
была не из больших, средняя, а церковь помещик построил, а сам прогорел,
застрелился... Значит, Мыльник с Шильником забежали по реке далеко, по льду
колдашами шар гоняли, а дело к вечеру было, и вдруг река наша вскрылась...
Их, ребят, на льдине обоих и понесло... Даже это уж потом стало известно,
что понесло, а сразу и дознаться нельзя было... Видел их кто-то там на
речке, на льду, и без вниманья... А тут отца как раз на грех дома не было, а
мать опять на сносях. Ходила мать вдоль берега, ходила, орала-орала, пока
темно стало, - ни-ко-го!.. Никаких тебе Ваняток!.. С тем и домой пришла:
залило их водой... Под утро раньше времени родила, и опять мальчишку: это уж
я был. Тут и отец явился... Окрестил опять Иваном, а об тех двух какой же
мог быть разговор? Залились, и все... Полая вода сойдет, дескать, может
найдутся их бедные косточки... И вот две и даже три недели прошло, грязь
везде стоит, топь, - куда искать кинуться?.. Однако кому не пропасть, тот,
должно, и на германском фронте не пропадает... В конце месяца привозит их