"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Львы и солнце (Эпопея "Преображение России" - 14)" - читать интересную книгу автора

снова их прятал: это нужно было ему, чтобы молчать презрительно, когда тот,
с лиловым носом, длинно начал доказывать ему, что именно за Бисмарка-то
немцы вот теперь и платятся очень дорого и, чем дальше, тем дороже обойдется
им Бисмарк.
- И вы увидите, генерал, немцы о-кон-чательно сойдут на нет! - закончил
он горячо и ради этого выставил из черного скунса еще и бородку голубиного
цвета.
- Нет! - твердо сказал генерал и вздернул рыжий башлык.
- Вы увидите, что в конце концов исчезнут они как великая держава!
- Нет! - еще упрямее повторил генерал и отвернулся к окну, а Полезнов
подумал о нем: "Явный сам немец!"
Генерал на третьей станции вышел, потом скоро вышли и обе дамы, а новые
пассажиры говорили все о том же: что начинается в Петрограде что-то
серьезное, чего в сущности все давно уже ждали; что воевать с немцами мы не
можем, что заключить мир с немцами мы тоже не можем; что таких министров,
как Протопопов, терпеть нельзя, что немку-царицу терпеть нельзя, что такого
ничтожного царя такая великая страна, как Россия, ни в коем случае терпеть
не может.
Полезнова удивляло, что говорилось все это здесь, в купе второго
класса, что говорили это люди хорошо одетые. Сам он только внимательно
слушал и упорно глядел в окно.
Бологовский вокзал - огромное здание - был весь в огнях, когда подъехал
поезд. Толчея на нем была, как всегда. Носильщики, буфетчики, официанты -
все были знакомые и на своих местах.
- Тит, - спросил он извозчика, тоже хорошо знакомого, - ну, как тут у
нас, спокойно?
Оправлявший дерюгу на крашеных розвальнях старый Тит даже не понял
Полезнова; он все икал и приговаривал:
- Накормила баба груздочками, пропади они пропадом!
К даче ехал он не слободою, а прямиком через озеро, так было втрое
ближе. Чтобы говорить с ним о чем-нибудь, говорил Иван Ионыч отдаленно:
- Зря я, кажется, жену свою побеспокою...
На что отзывался Тит, также проявляя работу ума:
- Ничего, что ж... Жена, она... всегда она должна перед мужем...
Дом уже спал, только вверху, в столовой, было видно из-за штор, как
будто светилось, да внизу, на кухне, горел огонь. По тому, как около крыльца
снег чернел и дымился, Полезнов догадался, что кухарка Федосья только что
выплеснула сюда теплые ополоски.
Он даже ворчнул хозяйственно, платя старику почтовыми марками:
- Сколько разов говорил дуре бабе, чтобы около парадного не навозила,
нет, она, стерва, все свое!.. Сюда ей, видишь ли, на три шага ближе, чем к
помойной яме!
Потом он отворил дверь, запер ее изнутри, поднялся на второй этаж по
лестнице, светя иногда зажигалкой, и, когда вошел в столовую, не сразу
сообразил, что такое было перед глазами, потому что племянник его Сенька -
малый лет двадцати трех, сильно хромой, почему и не взятый на службу,
помогавший ему закупать овес и с год уже живший у него в доме, - в одной
красной рубашке распояской (очень жарко была натоплена кафельная печь),
кинулся от дивана мимо него в дверь на лестницу, а на диване распласталась
его жена, торопливо прятавшая толстую грудь, выбившуюся из расстегнутой