"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лютая зима (Эпопея "Преображение России" - 9)" - читать интересную книгу автора

сейчас же, без промедлений, энергичнейшим артиллерийским обстрелом
австрийских укреплений, то им грозит гибель.
Ковалевский обещал звонить в штаб дивизии и настоятельно требовать
помощи тяжелого дивизиона, так как свои легкие орудия еще не подошли с
переправы.
Однако в штабе дивизии, куда он позвонил тут же, отнеслись к его
требованию очень сдержанно и прежде всего спросили его, почему он своим
полком занял совсем не свой участок фронта, что его участок должен быть на
две версты левее, что из штаба корпуса генерала Флуга звонили им, что это -
безобразие, что эту путаницу надо сейчас же исправить и передать весь
занятый беззаконно участок Кадомскому полку.
- Как же это сейчас передать участок боя? - очень изумился Ковалевский.
- Ведь сейчас там бой!
- Ну, какой там бой! Вы преувеличили немножко, - игриво ответил
полковник Палей. - Кадомцы идут уже сменять ваших. И смена произойдет
безболезненно под прикрытием тяжелых батарей всего корпуса, а не одной нашей
дивизии. Это будет серьезное прикрытие, поверьте.
Ковалевский поверил и передал капитану Широкому, что скоро загремит
корпусная тяжелая, что придут сменять его батальон кадомцы, что ему осталось
продержаться считанные минуты.
Однако прошло полтора часа, когда, приблизительно в полдень, начался
обстрел австрийских высот тяжелыми снарядами, и Ковалевский не мог уже
усидеть в штабе и вихрем поскакал из деревни на высоту 366 посмотреть, как и
где будут ложиться наши снаряды, как во время канонады, днем, произойдет
смена его второго батальона четвертым Кадомского полка и куда, наконец,
удобнее всего передвинуть ему свой полк.
Но на самой окраине деревни, в последней халупе было до того крикливо и
весело, что Ковалевский приостановил коня, и трое конных разведчиков и два
связиста, ехавшие с ним вместе, тоже остановились.
И вот отворилась дверь халупы, и с бутылкой водки в одной руке, с
коробкой икры в другой, бородатый, растрепанный, краснорожий, как Силен;
показался в ней командир четвертого батальона кадомцев и запьянцовски
крикнул ему:
- Аа-а, гос-сподин полковник, сосед! Прошу ко мне. Разделите трапезу!
Ковалевский был поражен.
- Вы здесь? Теперь? Как так?.. Но ведь ваш батальон пошел или нет
сменять мой второй батальон? - закричал он так, как мог бы закричать при
подобных обстоятельствах даже и не во время канонады.
- Черт с ним, - махнул рукою Силен. - Все равно, - далеко не уйдет.
Заходите!
- Я сейчас же сообщу вашему командиру полка о вас, мерзавец! - крикнул
Ковалевский и ударил лошадь, не дослушав, что такое кричал пьяный капитан
ему вдогонку.
На шоссе он догнал полубатарею трехдюймовок, только что переправившуюся
с помощью его учебной команды через Ольховец. Это была большая радость:
четыре трехдюймовки и четыре зарядных ящика при них. Они были всесторонне
заляпаны грязью, и грязные, измученные лошади еле волокли их, но и такими
они все же годились для боевой работы.
Постепенно налаживалось все: гремела из тыла тяжелая, под рукой были
легкие орудия, хотя и с небольшим запасом снарядов, наконец и батальон