"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лютая зима (Эпопея "Преображение России" - 9)" - читать интересную книгу автора

- Говорите прямо, не стесняясь.
- Я не умею говорить не прямо, - сказал Ливенцев, - думаю я, что
оплошности вы не сделаете, хотя случайности могут быть всякие. Кроме того,
мне почему-то кажется, что вы из тех, которым везет во всякой игре; повезет
и в этой.
- Вам еще и это кажется? - довольно улыбнулся Ковалевский. - Что такое
"везет", пытливая человеческая мысль пока еще не осветила, но кому везет,
тому бывает приятно.
Ливенцев наблюдал своего командира и на смотрах, которые, как известно,
способны иногда многое сокровенное делать явным. Но и на смотрах, - а их
было несколько за лето, - Ковалевский держал себя очень уверенно, без
малейшей тени суетливости, может быть, только заметней подчеркивая ту
молодцеватость, которая вообще была ему свойственна.
После каждого смотра обыкновенно объявлялась благодарность полку в
приказах по дивизии или по корпусу, но сам Ковалевский всегда находил, что
было "из рук вон плохо" и на что надо было "приналечь".
Он совершенно изгнал из полка те песни, какие, бывало, певали ратники
дружины. Песни теперь пелись только веселые, иногда даже озорные, и обучать
этим песням призван был любимец Ковалевского - начальник связи, прапорщик
Шаповалов, певец, балалаечник, остряк и записной анекдотист, - в прошлом
студент-электротехник.
- Солдат должен быть веселым, когда он не в строю... Домашние мысли и в
дорогу не годятся, а тем более в бой... Ротные командиры, имейте в виду, что
веселая песня там, на фронте, гораздо больше значит, чем все ваши
наставления и команды!
Это не раз приходилось слышать Ливенцеву от Ковалевского, и заметно
было, что обилие в полку молодых и по самой натуре своей пока еще не
способных унывать прапорщиков явно нравилось молодому командиру.
Но от старой дружины остался ему в наследство полковой священник,
иеромонах о.Иона Сироштан, при виде которого Ковалевский хмурился, морщился,
передергивал ноздрями и, если представлялась к тому возможность, всегда
уходил поспешно. Находил ли он, что присутствие в боевом полку духовного
лица, назначение которого беседовать с богом, совершенно излишне? Нет. Но от
этого духовного лица обыкновенно исходил такой необычайно крепкий и густой
чесночный запах, что Ковалевский не в состоянии был его вынести.
Он пробовал было как-то отдаленно намекнуть о.Ионе, что чеснок имеет
такую гнусную, отнюдь не для всякого приятную особенность, что... Но,
держась за наперсный серебряный крест свой левой рукой, а правой стыдливо
прикрывая рот, бубнил о.Иона:
- Сознаю это, вполне сознаю я, господин полковник, но привычка к этому
овощу велика... и даже непреодолима! Борюсь с нею, сколько могу, однако
успеха в этом не имею.
Так как на фронте он должен был совершать переходы с полком неразлучно,
а по сану своему от пешего хождения был избавлен, то его обучали верховой
езде. Часто можно было видеть на заднем дворе казарм в вечерние часы, как по
вытоптанному копытами кругу гарцевали один за другим: монументальный Ваня
Сыромолотов, веселый прапорщик Шаповалов, кое-кто из ротных командиров и
непременно о.Иона, которому доставалось больше всего ядовито-дружеских
замечаний от обучавшего их начальника команды конных разведчиков, поручика
Гнедых, человека лет тридцати двух, калмыцкого облика, длиннорукого и