"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лютая зима (Эпопея "Преображение России" - 9)" - читать интересную книгу автора

Туман поднялся; сильно капало с крыш. Как всегда в оттепель, пахло
близкой, притаившейся где-то за горизонтом весною. Простоволосые галичанки
выставились у калиток, по-своему внимательно оценивая это новое русское
войско, так неожиданно ворвавшееся к ним вместе с туманом, и про себя решая:
погонит ли оно войска старого Франца-Иосифа, или те погонят его? По их
хмурым лицам видно было, что в удачи и победы русских солдат они не очень-то
верили (кое-кто из них еще продолжал прятать солдат австрийской роты у себя
под кроватями), а ближайшие к ним фланговые проходившего на позиции
батальона задорно подмигивали им, многозначительно кашляли и отпускали
нежные, конечно, хотя и довольно густые шуточки.
Второй батальон шел бодро и уверенно, стремительным, размашистым шагом.
В нем все, начиная с командира его, капитана Широкого, крепко сработанного,
хотя и пожилого человека, и кончая добровольцем Хрящевой, были в полной
власти того чисто охотничьего подъема и задора, когда очень легкий первый
успех кружит и пьянит голову, обещая другие такие же быстрые и легкие
успехи.
Кругом - справа и слева, - очень далеко вправо и очень далеко влево, -
гремела канонада, и никто не сомневался в том, что так раскатисто и
всепобедно гремит это та самая тяжелая, которую видели и пропускали они
вперед на станциях, ведших к Ярмолинцам, и на грязном шоссе от Ярмолинцев к
фронту гремит и разбивает все в пух, прах и дребезги в австрийских окопах, и
теперь их дело, дело пехоты, занять одну из тех невысоких высот, по
соседству с высотой, занятой уже третьим их батальоном. А чем же хуже
третьего второй батальон?
Все знали, что наступает не один их полк, а множество русских полков
нескольких армий, таких же огромных, как седьмая, маршируют вот теперь в
одно время с ними к тем высотам и гонят с них повсеместно австрийцев.
Они не ели с утра ничего, кроме тех залежавшихся в вещевых мешках
мясных порций в двадцать два золотника весом, которые приказано было им
сохранить от вчерашнего обеда; они мало и плохо спали холодной ночью на
соломе в грязи, но им говорили бывавшие в боях, что австрийцы, убегая из
окопов, бросают в них нераскрытые коробки консервов, непочатые бутылки
рома... кому не лестно воевать с подобными богачами?
Капитан Широкий, выведя батальон за деревню, в авангард назначил
нечетные роты, а четные - в резерв, потому что молодым прапорщикам,
Яблочкину и Косцову, он доверял гораздо меньше, чем Хрящеву из седьмой и
поручику Дубяге из пятой, почти сверстнику своему по годам.
Высота, на которой расположился третий батальон, вся была ясна теперь
молодым зорким глазам даже и без бинокля, а в бинокль виден был под ее
гребнем даже и шалашик, кое из чего слепленный связистами для капитана
Струкова, и Широкий, обшаривший в бинокль все ведущие на эту высоту
тропинки, четко заметные теперь на проталинах, раза три сказавший про себя
вдумчиво: "Ггу... Та-ак", и неоднократно погладивший при этом свой
раздвоенный крупный подбородок, который он успел уже выбрить в это утро, -
не спеша назначил для седьмой роты место с левого фланга третьего батальона;
пятая же должна была развернуться еще левей, на склоне соседней высоты, на
гребне которой поблескивала, как осенняя паутина, густая, в несколько рядов,
проволока и высился над нею внушительный, но совершенно безмолвный блиндаж.
- Оттуда все давно бежали, - кивнул на этот блиндаж Яблочкин, несколько
завидуя Дубяге, который через какие-нибудь полчаса хорошего марша будет со