"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лютая зима (Эпопея "Преображение России" - 9)" - читать интересную книгу автора

дорог! Но за германской тяжелой артиллерией на десятки верст тянутся
непрерывно один за другим грузовики со снарядами, а у нас что? Разве мы не
видели, какая пробка образовалась даже на той же несчастной станции
Ярмолинцы? Стоят вагоны со снарядами несколько дней, - только вдумайтесь в
это - несколько дней! - и их не в состоянии разгрузить. Мы начнем
наступление, и как раз в тот момент, когда нам до зарезу нужна будет
поддержка тяжелых пушек и гаубиц, они будут молчать, а снаряды для них будут
лежать на станции Ярмолинцы или в лучшем случае в Городке, когда туда
дотянут, наконец, ширококолейку, но их не будет на фронте. И нам придется
посылать пехоту, делать совершенно невозможное, то есть, попросту, заведомо
губить полки, чтобы в сотый раз доказать всем уже известное, что пехота
позиций с неповрежденной проволокой в несколько рядов взять не может. Вот
для этого только, значит, мы затрачивали столько энергии на обучение своих
людей, для этого создали прекраснейший боевой материал из ополчения, чтобы
бросить его просто в грязь, как мусор?.. Когда германцы заняли Вильну, они
не пошли дальше ввиду наступавшей зимы и перед Вильной устроили окопы, но
чем и как? Окопной машиной. Проходила машина, а за ней оставался след в виде
окопа глубиною в сажень. И окопы эти тут же бетонировались и накрывались. Мы
же должны заставлять своих прекрасных солдат рыть окопы саперными лопатками
в такой раскисшей земле, которая плывет и сплывается и будет их засасывать,
а мы не имеем даже дерева, чтобы укрепить стенки окопов, не говоря уже о
бетоне! Нужно же было иметь хоть сколько-нибудь воображения, воображения,
да, чтобы представить, как можно провести подобную операцию на деле, а не
только соображение о том, какой она вызовет эффект в Румынии! В результате
так плохо подготовленной операции эффект может быть только один -
отрицательный, и хитроумная красавица эта, от которой в боевом отношении
ждать серьезной помощи очень наивно, - упадет в объятия того же Вильгельма,
как и Болгария!..
Пока Ковалевский говорил это, семеро его слушателей разнообразно
крутили усы или утюжили бороды. У каждого из них была своя, большая или
меньшая, оторопь от всего того, что они видели кругом, но оторопь эта была
не совсем ясной, расплывчатой; после слов Ковалевского она принимала
определенные очертания, однако до того нежелательные, что генерал Котович
сказал, подняв бороду к носу:
- Нельзя так мрачно смотреть на вещи, нельзя!.. Вы очень сгущаете,
сгущаете краски, Константин Петрович! Очень! Так нельзя!
Это был добрый благообразный старец. Когда-то в ранней молодости он во
время русско-турецкой войны провел месяца три в Бухаресте. Прекрасные
воспоминания сохранились у него об этом веселом городе. Между тем ведь тогда
тоже была тяжелая война: Шипка, Плевна, Осман-паша... Сколько было
поражений, сколько потерь, однако кончилось благополучно. Он считал, что у
него тоже есть военный опыт. Наконец, и в полевом уставе предусматривается
случай, когда нам может быть тяжело, но...
- Врагу нашему тоже нелегко будет, когда мы засыпем его тяжелыми
снарядами, и вы увидите, как это все обернется на деле, а не в теории.
Теория всегда бывает прямолинейна, вот именно прямолинейна, а практика всю
эту прямолинейность нивелирует: там уголок отрежет, здесь отрежет, -
смотришь, и вышло именно так, как надо.
- Теория всегда прямолинейна, совершенно верно, - подхватил
Ковалевский, - но разве это ваше замечание относится ко мне? Разве я сочинял