"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лютая зима (Эпопея "Преображение России" - 9)" - читать интересную книгу автора

- Фамилии - Погребняк и Бондаренко, вашебродь... Оба - золотце... В
порту мариупольском грузчики были...
- Кто их пустил из роты?
- Пропусков я им не писал... Самовольные отлучники. Их пока в ротный
карцер заперли до вашего распоряжения.
Казармы, к которым они подходили, были как раз те же самые казармы, в
которых когда-то, лет десять назад, прапорщик Ливенцев кричал командиру
роты, капитану Абрамову: "Ка-пи-та-ан! Солдат не би-ить!" Теперь он сам был
командиром роты, и в его роте было втрое больше солдат, чем у Абрамова.
Точно так же, как сохранилось это в памяти прошлых лет, по-старому выступили
из темноты белые стены длинных, параллельно расположенных одноэтажных домов,
крытых черепицей, больше похожих на конюшни или сараи. В одном из таких
сараев помещались две роты - Ливенцева и Аксютина. Между ротами была только
тонкая и бугристо смазанная глиной, побеленная известкой, но облупившаяся
стена из камыша.
Входить в чужую роту вместе с Аксютиным Ливенцев счел неудобным. Когда
же он обходил с надворья помещение одиннадцатой, то слышал сильные стуки
подкованных сапог в дверь ротного карцера и пьяные хриплые крики Погребняка
или Бондаренко:
- Чи я кого убив?.. Чи я кого зарiзав?.. Чи я кого ограбив?.. За що вы
мене запэрли, гадючьи души?
В десятой роте было тихо. Ливенцев поглядел в одно из окон, - солдаты
спали. Поставив лампу на один табурет и расположив на нем четвертушку
бумаги, на другом табурете сидел дежурный по роте унтер-офицер Жовмир и,
сильно изогнувшись, писал, должно быть, письмо родным, что полк уходит на
фронт. Дневальный стоял около двери.
Ливенцев видел, что заходить в свою роту ему незачем. Идти же домой
было ему по дороге с Аксютиным, и он дождался, пока тот вышел, и спросил
участливо:
- Ну что? Кажется, не так страшно, только пьяный орал.
- Не знаю - спят... А пьяный Погребняк орал, как сумасшедший... Ему я
сказал, чтоб замолчал и спал. Теперь в карцере тихо... Как вы думаете,
завтра это не повторится? - спросил Аксютин с явной надеждой в голосе, что
Ливенцев его успокоит. И Ливенцев сказал уверенно:
- Пустяки! Пьяные всегда будут. Я думаю, на фронте их будет гораздо
больше, - это неважно.
- Я полагаю, что рапорта командиру полка писать не стоит?
- О чем именно? Завтра же ведь все равно посадка в вагоны. Я думаю
даже, что эти пьяные и не сбегут никуда. Если бы хотели сбежать, они бы и не
пришли.
- Это верно.
- Я бы на вашем месте этих самых двух назначил бы в виде наказания
дневальными у вагонов. Я уверен, они бы отлично несли этот наряд.
- Может быть, я так и сделаю... - Аксютин помолчал и добавил почти
шепотом: - Вот видите, какая чепуха выходит, когда одна только рота
загалдит... А вот если бы вся седьмая армия сразу так бы сказала?


ГЛАВА ТРЕТЬЯ