"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лютая зима (Эпопея "Преображение России" - 9)" - читать интересную книгу автора

когда они должны воевать секция с секцией?
- Второй Интернационал взорван войной, - это ясно каждому. Но...
И Аксютин раза два высоко на морщинистый лоб вздернул и опустил на
запавшие карие глаза свои летучие брови, готовясь сказать что-то, может быть
неясное еще ему самому, когда вошел в комнату денщик Хрящева, уже достаточно
заспанный, и обратился к Анне Ивановне вполголоса:
- Дозвольте доложить... просят их благородие, прапорщика Аксютина, до
своей роты.
- Кто просит? - встревожился сразу Аксютин.
- Мабуть, ротный писарь, вашебродь.
Аксютин вышел в переднюю, но через минуту снова вошел, встревоженный
еще больше и побледневший, и начал прощаться.
- Что такое? Что случилось? - вслед за Анной Ивановной спрашивали его
все.
- Так, пустяки какие-то... Не может быть... - бормотал Аксютин.
- Однако уж двенадцатый час, - поздно... Я пойду с вами, - начал
прощаться также и Ливенцев, рота которого была соседняя с ротой Аксютина.
И они вышли вдвоем. Писарь одиннадцатой роты, Эскин, говорил Аксютину:
- Я заходил к вам на квартиру, там мне не сказали, куда вы пошли. А к
прапорщику Хрящеву я уж на всякий случай зашел: вижу с улицы сквозь ставни
свет и голоса слышны.
- А голоса были все-таки слышны на улице? - спросил Ливенцев.
- Отдельных слов чтобы, этого нельзя было разобрать, а только так, -
голоса, одним словом, - ответил было осторожный Эскин, но добавил: - А что
же вы хотите, ваше благородие, когда же здесь везде стены камышовые? Тута
даже и сквозь одни стены на улице вполне может быть слышно, особенно у кого
слух хороший.
Дома в этой части Херсона действительно строились из камыша,
обмазанного глиной, и крыши кое-где были камышовые, и печи топили все тем же
камышом, привозимым из щедрых днепровских плавней.
Аксютину хотелось узнать скорее, полнее и точнее, что именно случилось
в его роте.
- Вся рота так и заявила, что никуда не пойдет? - спросил он вполголоса
и с большою тревогой, и также вполголоса и оглядываясь в темноте, тихо
отвечал Эскин:
- Чтобы вся решительно рота так заявила, то этого сказать, конечно,
нельзя, ваше благородие... Отдельные голоса были "за". Тем более что это
ведь все наделали двое пьяных. Они двое явились себе после поверки, как так
и надо, и в доску пьяные и начали ругать фельдфебеля "продажной шкурой" и
вообще себе буянить: "Никуда из Херсона мы не пойдем, как у нас здесь жены
беременные и на этой неделе рожать должны"... Ну, одним словом, к этим двум
умным другие дураки пристали, какие совсем даже ничего и не пили, кроме как
воду из бака... И они тоже кричать стали: "Не пойдем! Все не пойдем!"
- Гм... Вот так история!
- А в десятой роте? - спросил Ливенцев.
- Оттуда ничего не было слышно.
- А что же пьяные? Куда пьяных дели? Кто же именно? Как их фамилии? -
быстро спрашивал Аксютин, делая при этом тощими ногами такие загребистые
шаги, что Ливенцев, хотя и был выше его ростом, должен был идти
форсированным маршем, а низенький Эскин почти бежал вприпрыжку.