"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Пушки выдвигают (Эпопея "Преображение России" - 5)" - читать интересную книгу автора

сохранения энергии, это вам, конечно, известно, - обратился к Тольбергу
Сыромолотов.
- Мне? Нет! Мне известно, что это закон Майера, немецкого ученого, -
строптиво возразил Тольберг.
- Да ведь Майер жил позже Ломоносова, и даже гораздо позже. Впрочем, я
давно убедился, что споры о том, кому принадлежит то или другое открытие,
совершенно бесполезны, - примирительно сказал, улыбаясь, Сыромолотов. - Я,
например, буду говорить, что радиотелеграф - детище нашего ученого Попова, а
итальянцы будут кричать: Маркони! Маркони! - и зашвыряют меня гнилыми
апельсинами, - и что мне тогда прикажете делать? Или если скажу я, что
первую паровую машину изобрел не Уатт, а наш уральский рабочий Ползунов, то
как к этому отнесутся англичане?
- Англичане? - оживленно отозвался на это Людвиг. - О-о! Они, пожалуй,
даже не станут прибегать к такому средству, как гнилые апельсины, а скажут:
"Очень хорошо, мистер Сыромолотов, Ползунов так Ползунов, но-о... если вы
только имеете полномочия от какой-нибудь русской фирмы или от правительства,
чтобы закупить большую партию машин, то можете адресоваться к нам, а не
иметь дела с Германией..." Вот что вам скажут англичане.
Сыромолотов не мог не улыбнуться горячности, с которой это было
сказано, а Эрна вдруг обратилась к нему:
- Я где-то читала или это я от кого-то слышала, не помню, - что в
Мюнхене на выставке была ваша картина, правда?
Она глядела на него при этом так оторопело-ожидающе, что Сыромолотов
счел нужным выручить ее; он ответил неторопливо:
- Да, давно уж это, еще в девятом году, - пять лет назад, -
адресовались ко мне устроители, и я дал... Это была десятая международная
выставка.
- И получили золотую медаль? - спросил теперь уже муж Эрны.
- И получил золотую медаль... и диплом к ней.
- Вот видишь, я тебе говорила! - торжествовала Эрна, обращаясь к мужу,
а старый Кун многозначительно подмигнул своей тяжеловесной супруге, добавив
к этому оживленно:
- В Мюнхене! На международной выставке! О-о, это есть большое отличие!
И поднял указательный палец. И Сыромолотов именно теперь увидел
особенно осязательно, что в молодости он был очень похож на своего сына,
каким тот был теперь.
Людвиг Кун весь так и сиял, выкрикивая:
- Вот видите, вот видите, как вас оценили в Германии! Золотая медаль на
подобной выставке - это ми-ро-вой три-умф, вот что это такое! Золотая медаль
и диплом - это не гнилые апельсины, нет! В Германии таланты ценить умеют!
- А почему же господин Сыромолотов живет здесь, если он такой
знаменитый художник? - полюбопытствовала мать Людвига, обращаясь почему-то к
своему сыну, точно неуверенная, что ее плохой русский язык поймет сам
художник.
- Да, в самом деле? - подхватил Людвиг. - Вам, разумеется, надобно жить
в Петербурге, Алексей Фомич, а не здесь.
- Мне здесь больше нравится, чем в Петербурге, - ответил на это
Сыромолотов, уже не улыбаясь, а даже несколько недовольным тоном, так что
Людвиг, видимо, заметил это, потому что заговорил о другом, очень круто
изменив тему разговора: