"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Флот и крепость (Историческая повесть)" - читать интересную книгу автора

ночной темноты ушел и весь способный еще идти неприятельский флот.
Ушаков понял ужас в побелевших глазах генерала Шабо, который дрожавшими
руками передавал ему только что полученную обратно для этой цели свою саблю.
- Я прошу оказать милосердие мне и моим людям, господин адмирал! -
умоляюще сказал Шабо.
Говоривший по-французски Сорокин перевел его слова Ушакову.
- Прошу вас принять вашу саблю обратно, - сказал Ушаков. - Вы и ваши
люди вели себя геройски.
Слезы показались на глазах Шабо, когда он услышал от Сорокина сказанное
адмиралом и принимал свою саблю. Но он спросил еще:
- Куда же теперь - в Россию отправите вы, господин адмирал, меня, моих
офицеров и солдат?
Ответ на этот вопрос был уже заранее приготовлен Ушаковым, и потому он
сказал твердо:
- Нет, не в Россию... Если вы лично и каждый из ваших солдат и офицеров
дадите мне честное слово и подписку, что полтора только года не будете
служить в рядах своих войск против России, Англии, Турции и их союзников, то
вы все будете отправлены во Францию на ваших же судах.
Это великодушие победителя так потрясло генерала Шабо, что он, слишком
много переживший с раннего утра, зарыдал и бросился на грудь Ушакову.
Но в это время поднимался уже к главной цитадели и Кадыр-бей со свитой
десятка в два своих морских офицеров, и тут, у цитадели, когда Ушаков уходил
от Шабо, они встретились и поздравили друг друга с победой.
Кивнув на массу пленных французов, расположившихся у стен под конвоем
русских солдат и матросов, турок, албанцев и корфиотов, весело блеснув
маслянистыми черными глазами и проведя пальцем по своей шее, шепнул
Кадыр-бей Ушакову:
- Головы им всем будем резать долой, а, друг Ушак-паша, а?
- Только попробуй, - сурово ответил Ушаков, - тогда уж не назовешь меня
своим другом!
- Почему так?
Кадыр-бей не столько был обижен этим, сколько вполне искренне удивлен.
Он думал даже, не пошутил ли Ушак-паша. Однако Ушаков тут же распорядился
заменить всех конвойных турок, а также и других русскими матросами, приказав
им следить не столько за тем, чтобы не разбежались пленные, которым и некуда
было здесь бежать, сколько за тем, чтобы они остались живы.
Из шестисот пятидесяти крепостных орудий, в большинстве подбитых, свыше
четырехсот оказалось медных и, между прочим, все мортиры и гаубицы.
Стараясь казаться опечаленным, Кадыр-бей говорил Ушакову:
- Друг, мой начальник! Я тебе уступлю пленных французов, так и быть, я
добрый. Ты захотел взять их всех себе - что же, возьми, корми этих собак, я
могу тебе сделать такой подарок... Но за это все медные пушки ты отдашь мне,
так я говорю, а?
- Нет, не так, друг Кадыр-бей... Это - военная добыча и ее нужно
поделить соответственно между всеми союзниками, - ответил Ушаков, имея в
виду корфиотов, которые, получив независимость, должны были завести свою
армию, и албанцев.
- Россия - очень богатая страна, Турция - бедная, а ты говоришь:
поделить! - очень живо возразил Кадыр-бей. - Неужели Россия мало имеет меди,
чтобы отлить себе пушки? Неужели ты будешь тащить к себе, в Севастополь,