"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Итог жизни (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Ну?.. Айда!
И Усеин поднял черную (должно быть, уголь возил) широкую ладонь, чтобы
сразу ударить по рукам.
- Это чтобы у меня тут твой скелет бродил, - испугалась женщина, - а ты
чтоб моего мерина увечил?
- Ну, а что - увечил-увечил!.. Как это увечил?.. Я его, чтоб он да на
постель спал? А, хозяйка!.. Я его, чтоб работал. Правда я говорю?
Усеин тоже обиделся. Нахлобучил шапку и отвернулся. Шишка и огромный
нос делали его так очень похожим на пеликана. Уныло стояла на дороге
совершенно мокрая и дрожащая чалая кобыла, иногда сгибая тонкую шею дугой,
чтобы дотянуться губами до пыльной сухой травы на обочине.
- У меня тут Васька будет себе пастись, и хоть никто колотить его не
будет, - начала думать вслух Алевтина Прокофьевна. - Недели через три, когда
захолодает, его зарежут, так хоть мясо будет поросятам и собаке тоже... А ты
его до резни еще раньше доведешь да вдобавок колотить его все время
будешь...
- Прощай! - совсем осерчал Усеин. - Когда такой дело, - прощай!..
Жалко, сколько я время терял с тобой зря, ай-яй-яй!
И он пошел. И потом звонко загремели вниз по дороге его линейка и кости
его кобылы, и показалось Алевтине Прокофьевне, что Васька в первый раз
поглядел на нее благодарно и почтительно.


Ульрих обладал маленькой странностью: иногда он, подойдя к кусту,
просовывал в него голову, осторожно, медленно, и как будто что-то старинное,
лет этак за сто до своего появления на свет, вспоминал при этом.
Медленно-медленно переставлял он, продвигаясь, не лапы даже, а каждый мускул
лап, и не то что замирал, а совершенно переставал замечать окружающее. Как
будто обыкновенный куст казался ему сплошь наполненным какими-то тайнами, и
эти тайны он теперь постигал.
Такое в мышастом доге нравилось Алевтине Прокофьевне. Она даже наедине
пожимала плечами, подымала высоко брови и так удивленно следила за ним
издали, чтобы не испортить ему настроения.
Но поросята, эти трехмесячные пацю-пацю, необыкновенно жизнерадостный и
занятой народ, они совершенно не выносили ничьей задумчивости и, подбегая с
обеих сторон к Ульриху, добродушнейше хрюкая, хватали его за уши или за
отвисшие брыжи.
И вот сразу пропадало всякое очарование воспоминаний дожизненного,
Ульрих ляскал зубами, ворчал, подбрасывал голову, смотрел презрительно,
морщил нос, старался показать, что даже и запах поросят чрезвычайно ему
противен.
Однако он и сам был еще молод - годовичок - и не больше как через
минуту сам начинал заигрывать с ними, и тогда подымался на дворе очень
веселый кавардак. Поросята, разбежавшись, то один, то другой подталкивали
его снизу в живот, а он старался ухватить их зубами за совершенно круглые и
плотные, как футбольные мячи, спины. Так втроем добегали они до мерина...
Вопросительно подымая на него морды, с разбега останавливались
поросята, хрюкали и пятились, потом со всех ног прыскали к дому, а Ульрих
лаял, припадая к земле, и ждал, когда мерин погонится за ним.
Как величественный бронтозавр, обреченный в пищу подвижным и