"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Итог жизни (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

столом со своими ножами стоят, а чабаны им только барашков задом подносят...
Те их - чик и готово. Хозяин же, он стоит себе одаль и только смотрит: у
кого барашки потом идут себе выбрыком, этого мастера он оставляет. А то
бывает такой, - он и охолащивать умеет, а неизвестно отчего, - от ножа ли,
или от руки зависимость, - у иного мастера барашек пошел, шатается, а то
упал, лежит... да другой так, да третий... Ну, такого уж хозяин гонит в
шею... Что же насчет быков, то этих холостить надо так: завязать ему жилу
бечевкой дня на три, а когда уж жила отомрет, - развязать, а жеребцов, - их,
конечно, холостят по четвертому году, - этим клещатку заправлять надо...
- Какую клетчатку? - подняла брови Алевтина Прокофьевна.
- У них же, хозяйка, жила до такой степени толстая, что без клещатки
как же? Без клещатки не подступай. Берут так вот две палочки (он показал на
своих обрубковатых пальцах) и с одного бока завязывают концы, потом жилу эту
ими захватывают и своим порядком опять и эти концы завяжут... И так чтобы
жеребец ходил с клещаткой дня четыре, аж тогда только можно ее снимать... За
холощеньем, как я это дело людям показал, что знаю, чуть бык, корова, а то и
лошадь заболеют, - об свиней не говоря, - сейчас все до меня: "Иди, Савелий,
погляди, что за болезнь такая..." Ну, идешь, конечно... Поглядишь да
возьмешь и сделаешь... Вот недавно лошади одной, - груди у ней опухли, - это
ж чистая сибирка считается, а ветинар что? - Помажь, говорит, скипидаром...
У ней же и так все нутре горит-печет, а от скипидара, всякому известно, дух
в ней заняться должен!.. А я ей ножом разрезал, да фонтанель туда, - нехай
дрянь всю повытягает. Что ж?.. К вечеру лошадь кушать начала... А то еще у
одних бык захромал... Он, бык этот, степной, в степу был куплен, по наших
горах никогда не ходил, камушек вот такой ему промежду копыт попал, кончено.
Начинает шкандыбать, - ни-куда! Я посмотрел, - вязать ноги ему!.. Связали...
А там, в копыте, вижу, уж даже кровь скверная. Взял ножик, разрезал, так
кровь и хлынула. А в кармане у меня подкова была воловья. Подковал его,
говорю: "Теперь развяжите - ходить должен". Развязали, - бык себе и пошел
пастись. А ветинар узнал: "В суд его, говорит, чтоб леченьем не занимался!"
Это меня-то! А сам до кого ни придет, никому от него пользы, а бывает чистый
вред... Вон где они, мои леса, где я свиней своих стадо пас! Посмотреть,
кручь какая, а там ходишь, мало замечаешь, - перебил самого себя Савелий,
уйдя глазами в леса на горах. - Не помню уж, в каком годе это, - стою я,
свиней смотрю, как они в орешках роются, а тут зеленые на полянку выходят...
Они тогда в лесах скоплялись, зеленые, и не то они за красных стояли, не то
за белых, или сами за себя, не помню. Только это ко мне: "Твои личные
свиньи?" - "Мои личные". - "Продай одну". - "А деньги?" - "А деньги у нашего
каптенармуса получишь". Ну, я вижу, что они мне и денег не уплатят и свинью
своим порядком заберут, говорю: "Когда такое дело, берите одну, вот эту, -
так ее вам даю, без денег". А свинья эта, первое дело, прибаливать стала, а
второе, думаю: "Леса эти теперь все равно что ихние... То я бесплатно
пользовался, а теперь платить надо". - "Ну, они говорят, когда такое дело, к
нам приходи свинку свою кушать, а также вина нашего выпьешь". Я и пошел, а
свиней на подпаска оставил. Иду, а мне часовой навстречу: "Кто такой?" -
"Свинарь, говорю". - "А, говорит, знаю, проходи". Так я у них тогда дня
четыре провел. Все вино мы пили, свинину жарили, - насилу вырвался. А
вырвался каким манером? Калабалык у них начался, стрельба всеместная. Ну, я
тикать, конечно, и кто такой на них нападал, я, по правде, даже и спытывать
не стал, а скорей ходу...