"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Кость в голове (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Чистый яд!.. И все Фене своей я не спопашусь как покаяться, потому
что эта волынка пошла у нас каждый день... И так, что уж дама эта говорить
начинает, что без меня она жить не может и меня от Фени оторвет, а меня в
Чугуев-город возьмет. Я ей разъясняю, конечно, что двор этот, в каком мы
жили, и опять же козы две, с каких молоко ей пользу доставляет, это все моя
рана в голову смертельная, моя есть сила рабочая, кровь моя пролитая, кости
мои поломанные... Что этого я ни в жисть не могу решиться, что это - мой
угол вечный...
А тут уж октябрь месяц на дворе, и холодеть по утрам стало, и дамочка
моя домой собираться вздумала: она в Севастополе вроде как на даче жила,
крымским воздухом пользовалась, а муж ее в Чугуеве служил. "Собираюсь,
говорит, я домой... Отпросись у своей Фени, меня хоть до Харькова проводи...
За это от меня тридцать рублей получишь: вам с Феней лишние в хозяйстве не
будут, а ты не больше как за трое сутков обернешь..."
Ну, конечно, за три дня три золотых десятки кто не хочет заработать.
Всякий, я думаю, не против этого... Я Фене и говорю: "Так и так - женщина
хворая, нуждается в помощи... Как ты мне скажешь?" - "Пускай, говорит,
деньги вперед дает". Я той сказал, а та на это уперлась: "Я и так
израсходовалась, а в Харькове меня муж стренет, у него возьму, тебе дам".
Гляжу, на это Феня хоть поворчала, однако меня пускает.
Вот доехали мы до Харькова, и мне она десятку в зубы, - подавайся
теперь, Павлуша, назад к своей Фене! "Как же это так? - говорю ей при всех
на вокзале. - Выходит, вы есть - первая обманщица?" А она мне при всех свое
слово: "Как это я - обманщица? Я ведь двадцать рублей Фене вашей уж отдала,
а это последние - десять". - "Быть этого, говорю, не может!" - "Как это, -
она мне, - быть не может! А что раньше я за тебя сто рублей Фене твоей
уплатила, этого тоже не может быть?" Я так голову свою в плечи всунул и,
обомлевши, стою, а кругом, конечно, народ. "Ты, говорит, купленный мною был
за сто рублей для моей утехи, а теперь поспешай домой скорей - может,
обратный поезд идет, а то муж ее, Фени твоей, из города Омского должен со
службы в запас приехать, можешь ты и дому свово не оттягать".
Как сказала мне это еще, я рот разинул, а закрыть его не в состоянии:
свело мне тут все, и слова сказать не могу. А она мне: "Вот и муж мой меня
ходит - ищет... Сейчас ему шумну, а ты уходи, меня при нем не срами, как
меня срамить не за что: я свое уплатила". Оглянулся я, где этот муж, а она
от меня в другую сторону, а кругом народ как в котле кипит, - так меня от
нее и оттерли... Ну, все-таки я заметил, - в дверях назад оглянулся, - она с
чиновником лет пожилых целуется, а он картуз зеленый над головой держит, и
голова вся блестит, лысая: не иначе, что это и был муж ее... А тут вступило
мне: "А что как не обманула... А вдруг к моей Фене и в сам деле муж из
города Омского? Вдруг и в сам деле это все у них было сговорено?.. Что такое
баба? Внутренний вор. Разве она по правде когда жила? Она только свою линию
всегда соблюдала..."
Как вступило мне это, я сейчас на поезд, как раз встречный был, да
домой. В поезде люди какие были, так мне и с теми говорить нет охоты: все
думаю - сижу: "Как же это? Неужто баба моя так меня обмотала?.." Приезжаю в
Севастополь и первым делом домой качу. И что же ты думаешь? Все оказалось
правда. Отворяю дверь - за столом солдат сидит, из себя очень здоровый,
водка перед ним, помидорами закусывает, а Феня возле плиты, - я же эту плиту
сам и клал, как я и по печной части могу, - стоит возле плиты, яичницу жарит