"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Устный счет (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

замасленные исписанные листы, брезгливо протянула:
- Черт-те чем занимается на старости лет! - и бросила тетрадку в печку.
Гаврила поднялся во весь длинный рост, Нефед ревностно кинулся было
выхватывать тетрадь, но голая женщина очень легко отбросила его, только
груди ее чуть колыхнулись да губы плотнее зажали папироску. Семеныч же был
так ошеломлен, что даже не двинулся с места, только рот раскрыл, - и, глядя
на этот изумленный рот, женщина громко захохотала, добавив:
- Вот шуты-то гороховые!.. И черт их связал вместе веревочкой!
Вспыхнувшая бумага очень ярко озарила ее гибкое тело, и рисунки на ней
так отчеканились, что даже кроткий Нефед сказал в ужасе:
- Бесстыд-ни-ца!..
Гаврила прохрипел:
- Ты!.. Мерзавка!.. Тварюга!..
И оба кулака над нею поднял.
А Семеныч весь задрожал, крича и задыхаясь:
- За хвост ее!.. За дверь!.. За хвост, за дверь!.. За хвост!..
Но женщина только перегнулась в поясе, хохоча, и, когда отхохоталась,
оглядела всех троих снисходительно и миролюбиво.
- Чего регочешь? - тряс над ней кулаками Гаврила, но она будто
оттолкнула его выпуклым ясным взглядом и отозвалась не ему, а Семенычу:
- Хвост мой сушится!.. У меня теперь хвоста нет, видишь?
Она повернулась к нему спиной.
- Ну, не бесстыдница? - еще больше изумился Нефед.
- Блудница!.. - поправил его Семеныч. - Блудница это к нам!.. Эх,
шельма безрогая!.. Мне же эти записки вот как были надобны... Там же у нас
все счета сведены!..
Но женщина, докурив и бросив окурок, задев Гаврилу локтем, а Нефеда
коленом, скользнула к Семенычу, погладила его по горбу и, заглядывая ему в
лицо снизу, как шаловливая девочка, зашептала:
- Дедушка родненький, не серчай, голубчик!.. Ты себе другую тетрадку
напишешь, а то эта гряз-ная была прегрязная!..
- Это не сатана нам явился во образе? - спросил Нефед Гаврилу тихо и
немного испуганно, и, подхватив это, потянулся к Семенычу Гаврила:
- Перекрестить его, что ль?..
Он занес над головою женщины кулак, и глаза у него стали красные, как у
лохматых цепных собак.
Вдруг женщина, обернувшись, прыгнула к нему и обхватила его за шею
руками:
- Ми-илый!.. Ну, бей, бей!.. Бей, если хочешь!
И большая надсада была теперь в ее хриповатом голосе и та покорная
сила, которая встречается не часто и действует наверняка.
Гаврила, как пойманный, повертел туда-сюда головою, выпрастывая шею, но
не ударил, только откачнулся, а она, будто укротительница зверей, обуздавшая
самого лютого из них, оторвалась от него сама и села на табуретку, скрестив
ноги.
- Разве я бесстыдница? - заговорила она устало, как будто с укором. - Я
просто смотрю на вас - люди вы старые, жизнь у вас скучная... эх, и скучная
же, должно быть! На меня поглядите, все веселей вам будет... Хата ваша мала,
старички, а то бы я вам удовольствие сделала, про-тан-цевала!.. Я ведь
танцорка какая!.. Ку-да той дуре грешной!.. Она - жаба, а я - как пух!..