"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Конец света (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

суровый человек из-под желтых крупных костлявых надбровий, Костя понял еще,
что ему больше всего мешают писать соседи слева: какая-то женщина с черными
бровями и родинкой на носу и ребенок ее лет четырех, которого звала она
Ариком.
Правда, была это очень веселая мать очень бойкого сыночка, и оба они
все время хохотали наперебой, потому что играли в желуди. Мать, черноволосая
и молодая, все прятала от мальчика эти крупные зеленые блестящие желуди, а
мальчик не должен был смотреть, куда она прячет их, однако очень хитро
подглядывал и всегда безошибочно лез именно туда, где были спрятаны желуди.
- Жулик! Ловкий ты жулик! - кричала мать, и оба хохотали.
Их игру неприятно было наблюдать Косте, потому что вспоминалась мачеха,
которая жила теперь в Москве в их квартире, и мать, которая от них уехала
вот уже года два назад и взяла с собой младшего брата Кости, которого звали
если полностью, то "Московский институт тесовых ящиков", а сокращенно -
Митя. Неприязненно косясь на Арика и его мать, Костя представлял, как так же
вот мелькают теперь перед глазами Мити голые до локтей, мягкие, теплые,
белые, проворные руки матери и тоже прячут желуди в рукава, в карманы, в
дорожную корзинку... Завидно ему, пожалуй, не было, однако казалось ему, что
было бы все-таки гораздо лучше, если бы тут в купе вместо этой чернобровой,
чужой женщины с родинкой на носу сидела мать, а вместо плутоватого Арика
простодушный Митя.
Он знал, что его мать с Митей и с новым своим мужем живут где-то в
Харькове, и когда кондуктор прокричал: "Граждане, скоро Харьков!" - Костя
очень забеспокоился.
- Харьков сейчас! Харьков! - начал он тормошить спавшего отца.
- А? Харьков? Ну что ж... - перевернулся отец, не открывая глаз.
- Собираться будем! Укладываться! - не отставал от него Костя.
- Зачем? - спросил отец, приоткрыв один глаз.
- Как зачем?.. А куда же мы едем?
- Мы, брат, едем на конец света...
- Где это "конец света"?
- А где железная дорога кончится, там и конец... Там и встанем...
- А это... это близко от Харькова?
- Можешь не беспокоиться... и меня не беспокой... далеко, очень.
Костя долго смотрел на такой знакомый ему с начала его жизни
широконоздрый нос отца, плоские бритые губы, глаза с белыми ресницами и
круглую голову, остриженную под ноль, и спросил:
- А в Харькове долго будет стоять поезд?
Угадав его следующий вопрос, Прудников ответил на него:
- Нет, к маме твоей мы съездить не успеем: поезд будет стоять всего
минут двадцать.
- Вот и Харьков! Смотри - Харьков! - сказала чернобровая своему Арику.
- Харьков! - повторил Арик громко.
- Харьков, - прошептал Костя и кинулся к окну.
И все время, пока стоял поезд, он не отходил от окна и во всей
торопливой толпе на перроне огромного вокзала разглядывал только молодых
высоких женщин с русыми, подстриженными у плеч волосами.
- Как же это так? Мама в Харькове, а не было ее на вокзале... а? -
спросил Костя отца, когда поезд двинулся дальше на юг.
- А зачем же ей было выходить на вокзал? - удивился Прудников. - Я ведь