"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Счастливица (Повесть)" - читать интересную книгу автора

глазами.
Потом листок обошел весь стол, и все подняли непонимающие глаза на
Вознесенского, но он казался тоже весьма изумленным и сказал уныло:
- На листочке написало "бевстрогов", и никто не видит в этом ошибки...
Теперь и я буду писать вместо oleum ricini* оподельдок!
______________
* Касторового масла (лат.).

Часто из дома отдыха в Москву ходил грузовик полуторатонка и привозил
оттуда мясные туши, мешки с мукою и прочее, что нужно было для кухни, а раз
в неделю ездили за постоянным врачом на станцию, для чего впрягали рыжего
рослого коня в коляску. Впрочем, болели отдыхающие только ангиной, и врачу
приходилось прописывать им только полоскания.
Телеграммы сюда передавались с слободской почтовой конторы по телефону,
и однажды таким образом передана была телеграмма Вознесенскому, что он
экстренно вызывается в Москву, в ту больницу, где работал и жил.
- Что за спешка, когда я числюсь ведь в отпуску?.. И почему именно
телеграмма, когда можно было позвонить из Москвы по телефону и объяснить,
что такое? - удивленно и рассерженно даже спрашивал доктор того, кто был
ближе к нему в эту минуту, - монтера Костю, чинившего раковину умывальника и
проходившего мимо него с инструментами. Костя только пожал плечами и
улыбнулся.
На отходившем как раз в это время грузовике доктор поехал в Москву и не
приезжал два дня.


IV

День был дождливый, но теплый, а к вечеру перестал и дождь, разошлись
тучи, - вечер выдался мягкий и тихий. Из дома отдыха все отдыхающие высыпали
на свежий воздух, и многие видели, как старуха Уточкина гуляла с высоким,
даже повыше ее, но сутулым человеком, старым на вид, таким же, как она,
большелобым, скуластым. Гуляли они и по аллеям парка и вдоль берега реки, а
кое-кто заметил, что больше говорила старуха, чем ее посетитель, который
почтительно к ней нагибался и часто кивал головою, как кивают, желая
показать, что поняли и совершенно согласны.
Проводив его, когда уже стемнело, Уточкина с несколько даже как бы
любопытствующим видом прошлась по общим залам внизу. Посмотрела, как двое из
молодежи играли в пинг-понг, поставив посередине стола кисейный голубой
барьер; послушала, как за другим столом играющие в "викторину" оглашали
списки в тридцать имен на букву "б", написанные за пять минут, и как одна,
совсем еще девочка на вид, возмущалась, что в один ряд с Бакуниным, Бебелем,
Байроном попали у иных Багратион и Барклай; зашла в гостиную, постояла за
спинами шахматистов, усевшихся за двумя досками; даже попробовала кружева,
которые штопала здесь одна из отдыхающих, усевшись в мягком кресле под
лампочкой с желтым абажуром.
- Нет, это не брюссельские! - решительно сказала о кружевах Уточкина
своим тяжелым шмелиным басом.
- Я ведь вам и не говорила, что они брюссельские! - удивилась и
обиделась владелица кружев; но старуха, пожевав губами, отозвалась без тени