"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Сказочное имя (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

это!
- Тоже еще!.. Буржуазные предрассудки какие!.. - скривил губы Садко,
схватил рогатку и выбежал стрелять воробьев.
Это было в мае, а в июле действительно, как и ждала Людмила Сергеевна,
к ним в город приехала опера, и ставили "Садко".


Областной центр, в котором хозяйствовал Хачатуров, по величине,
пожалуй, был и не из малых, но благоустроен плохо. Андрей Османыч ставил
себе в заслугу, что это он осветил его почти до окраин электричеством.
Однако по-прежнему, по-старому, осенью здесь было черноземно-грязно, летом
чрезвычайно пыльно, зимою сугробно, и по-старому во время январских морозов
мерзли галки и падали комьями в снег. Когда цвела черемуха, на здешней реке
был лещовый ход. Тогда на лодках или на узеньких гатях, обнесенных плетнями,
здесь и там сидели рыбаки с удочками-лещовками.
Маленький Садко если что и любил в своем городе, то только мартовских
жаворонков и майских соловьев; к остальному же относился равнодушно.
Того "почти абсолютного слуха", который был найден у него матерью,
Садко не имел, конечно, как не имели его многие весьма известные
композиторы, но все, что он видел кругом, он неизменно переводил на язык
звуков, и даже когда говорил с отцом, он почему-то старался говорить,
прижимая подбородок к шее, чтобы слова выходили густыми, по-бычьи хриплыми,
а когда говорил с матерью, как можно выше поднимал голову, чтобы слова
выливались звонкими, красивыми, светловолосыми: мать была для него высокий
регистр клавишей, отец - низкий.
Садко любил четкую, хотя и неторопливую походку матери и то, как она
пристально смотрела на все своими немного близорукими большими глазами. Ее
сильные с широкими подушечками пальцы пианистки он любил прикладывать к
своим щекам и крутому лбу и просить при этом: - Мама, играй!.. Играй же,
мама!..
И когда мать перебирала пальцами, ему казалось совершенно непритворно,
что в нем звучат то нежнейшие, в пианиссимо, мелодии, то целые бури, целые
ураганы звуков. Так бывало часто зимними вечерами, когда мать сидела около
его постели. Это его блаженно утомляло, после этого он засыпал, улыбаясь.
Оперу "Садко" ставили в летнем театре. Как раз перед этим шел проливной
дождь, улицы были непроходимо грязны, - едва смогла Людмила Сергеевна
добраться со своим маленьким Садко в театр к середине увертюры.
Когда на "почестном пиру" в хоромах "братчины" новгородской появился
гусляр Садко, неся перед собой гусли, и покрыл голоса пировавших его звонкий
тенор, Людмила Сергеевна шепнула сыну:
- Вот Садко!
- Настоящий?..
Маленький Садко был страшно взволнован тем, что видит Садко настоящего.
Он вскочил на свой стул и глядел на него во все глаза, пока не дернули его
за рубашку сзади. Он шепнул матери:
- Мама! Правда, он был такой красивый?
Маленький теперешний Садко плохо понимал, о чем на старинном языке пел
в своей длиннейшей арии большой, настоящий Садко, - что это за
"Ильмень-озеро", что это за "бусы-корабли" или "дружинушка хоробрая", - но
раза три он вскрикивал восхищенно: