"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Сказочное имя (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Набежало много любопытных, и фотограф, наблюдая одним глазом за своим
аппаратом, как бы его не опрокинули, а другим шаря по толпе, горячо говорил:
- Я явственно слышал: Морской царь! Явственно!.. Крикнул только: -
Морской царь! - и в море!
- Слово "царь" и я слышала, - сказала физкультурница.
А какой-то лысый и бородатый, тщательно закутанный в купальную
простыню, спрашивал настойчиво:
- Ну, хорошо! Пусть себе "морской царь", но самоубийство он, что ли,
устроил? Или как?
Фотограф убедился, что его аппарату опасность не угрожает, и тот глаз,
который наблюдал за ним, сделал нестерпимо понимающим и ответил, подмигнув
другим глазом:
- Ну, а что же вы себе думаете? А-а?.. Разве же подобного не бывает?
Но тут же мелькнула у него мысль истратить пластинку на этот не частый
ведь тоже мотив: утонувший мальчик и около него голая толпа. Конечно,
недавно снимавшиеся физкультурники-спасатели должны же будут купить у него и
этот снимок на память; и, шлепнув себя по лбу за то, что не догадался этого
сделать раньше, он бросился к аппарату.
А в это время спешил сюда, увязая в сыпучей гальке и натягивая зачем-то
на бегу рубаху, Андрей Османыч, и круглое, красное, заспанное лицо его было
испуганно-горестным, почти плачущим.
Весь пляж, дремавший под щедрым солнцем и делавший это как обязательную
работу, теперь просыпался, и подымались встревоженные головы с простынь и
протирались глаза, чтобы разглядеть что-нибудь, кроме голубизны ярчайшей.


Дня через три, когда окончательно пришел в себя Садко, вечером он сидел
с отцом в маленьком скверике около дома отдыха, где теперь очень навязчиво
пахло левкоями с круглой высокой клумбы.
Они были одни, так как кино рядом оттянуло всю публику.
Андрей Османыч положил сыну левую руку на голову, а правой охватил его
тоненькую ручонку чуть повыше кисти: так, ему сказал кто-то, производится
обыкновенно внушение. И, подумавши про себя настойчиво несколько раз: "Скажи
по правде!.. Скажи по правде!", он спросил его:
- Ну, Садык, скажи же по правде, ты зачем это отмочил такую штуку?
Он уже не однажды задавал ему этот вопрос раньше, но Садко упорно
молчал. Теперь же, было ли это потому, что сильно пахли левкои, или потому,
что никого не было кругом, Садко оживился вдруг и заерзал на месте.
- Сказать?
- Скажи! - И еще скорее зашептал про себя Андрей Османыч свое
заклинание.
- Мне... мне тогда очень скучно стало... вот!
- Так... скучно... без мамы... И потому ты... что же?
- Ничего... Хотел уплыть...
- К морскому царю, да?.. Который полная ерунда и сочинение?
На это Садко не ответил. Его сандалии, попеременно то левая, то правая,
усиленно чертили песок дорожки с быстротою все возрастающей.
И так как в это время в зале дома отдыха кто-то, подсев к роялю, роялю,
правда, с глуховатым звуком, но нерасстроенному, бодро и умело начал играть
очень знакомую Садко в исполнении его матери сонату Лангера, то мальчик