"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Сказочное имя (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

так невнимателен Садко к его рассказу.
- Это? Не стоит смотреть! Пойди лучше парк погляди... Тут, конечно,
хорошие картины когда-то были, да их вывезли, а плохая копия с Репина
осталась...
Но Садко уже трудно было оторвать. Он вытянул вперед руки, как тот,
настоящий, и шевелил пальцами, перебирая струны тех гусель, которые
представлялись только ему. Он отбивал такт ногою. Щеки его побледнели, брови
нахмурились, глаза сияли...
Мимо него прошли два казаха, товарищи из Казахстана - в теплых
малахаях, потом какая-то ржановолосая, с одутловатым, опаленным солнцем,
шелушащимся лицом, протащила за руку визгливого ребенка лет четырех, и
ребенок зацепился голой ножонкой за выбоину мозаичного пола, упал и залился
звонким плачем; проходили и другие, но Садко не замечал их, и Андрею
Османычу нужно было взять его за руку, чтобы увести в парк.


III

Наконец-то!.. Маленький Садко стоит по колени в море!.. Они с отцом
поздно пришли на пляж: он был уже густо забит телами, лежащими вповалку. Как
много было среди них совсем коричневых!
- Ого!.. Малайцы! - возбужденно говорил Садко.
Какие дюжие спины, какие плотные животы были подставлены под работу
солнца, и солнце - усердный живописец - исподволь покрывало их сепийным
колером. Многие смазывались ореховым маслом, чтобы скорее и прочней
загореть. Самыми модными здесь, на пляже, были бы кафры.
Садко морщил нос, проходя мимо этих спин и животов, и говорил
снисходительно:
- Фи-гу-у-ры!
В его глаза только краешком, и то потому, что ведь проходить надо мимо,
попадают все эти голые ляжки, желтые, как репы, пятки, обвисающие
полупустыми мешками женские груди (пляж тут был общий), однообразные -
черные или красные - купальные костюмы, эти чрезмерно толстые в икрах ноги
без щиколоток, вонзившихся в разноцветную гальку... Только брезгливая косина
загоревшихся серых глаз Садко бросалась сюда, на переполненный пляж, а вся
круглота их, вся трепетность, весь жадный охват - туда, на голубое, на
огромное, на такое ни с чем не сравнимое, на первое в жизни и уже родное
море...
И многие из лежавших на пляже в это утро отметили странного мальчика с
балалайкой в руке.
Да, он захватил сюда свою балалайку, зачем, - этого не понимал Андрей
Османыч. Он, Садко, со своими гуслями пришел к своему морю, совсем не желая,
чтобы какие-то бессчетные фигуры, малайцы, усеяли весь берег.
Он даже бормотал иногда, взглядывая на отца недовольно:
- Зачем они?.. Не надо их!.. Зачем?
- Иди, иди знай! - так же недовольно косился на него отец и тянул его
за руку.
Он знал, куда тянул Садко; он говорил:
- Вон свободный клочок, видишь? Там и сядем.
Подошли к этому клочку пляжа. Огляделся кругом Андрей Османыч,